Мило - [51]

Мило невольно рассмеялся.

— Нечего ржать, идиот! — крикнул Адриан.

Но на сей раз он уже не предлагал повторить состязание.

ГЛАВА LXVI

Произошло это в конце дня Адриан сажал рассаду баклажанов по рядам, намеченным отцом. Мило бегал с лейкой за водой к маленькому каналу, протекавшему на краю поля, и поливал саженцы.

— Стоп! — сказал Адриан, вытащив часы. — Уже семь. С меня хватит. Оставшуюся сотню корней посадим завтра.

— Если хочешь, я могу доделать за тебя, — предложил Мило, которого так и подмывало заняться этой интересной работой.

— Нет! Ты не сможешь. Я доделаю сам. Принеси лучше лопату, которую оставил Леонс.

Адриан вырыл неглубокую яму, сложил туда оставшуюся рассаду, а корни присыпал землей.

— Маленько полей ее, чтоб не завяла, и пойдем домой, — сказал он.

На следующее утро, повозившись с Барбю и позавтракав, Мило вместе с Леонсом пошли на поле.

Накануне Кассиньоль ездил ночью на рынок в Шато-Ренар, Адриан упросил отца взять его с собой, и теперь оба они еще спали.

Леонс стал подвязывать томаты. А Мило, отправившийся на другую сторону поля, вдруг очутился перед ямой с саженцами баклажанов.

— Скажите, Леонс, можно мне посадить оставшуюся рассаду? Правда, Адриан и слушать не желает, чтоб доделал эту работу я.

— Сажай, сажай, дружок. Это не трудно. А ему скажу, что так велел тебе я или что сам докончил грядку.

Мило вынул пучки саженцев из ямы, где оставил их Адриан, взял заостренный кол, пробил им в земле на равном расстоянии округлые ямки и стал опускать в них, на нужную глубину, корни саженцев. Потом засыпал ямки землей, орудуя кончиком палки. Делал он это намного тщательнее, чем Адриан.

Длинная грядка саженцев протянулась по полю. Эта веселая работа заняла у Мило больше часа. Оставалось каких-нибудь три-четыре шага — и готово дело! А потом уж надо полить их все вместе.

Но вот, подняв голову, он увидел, как к нему мчится Адриан. Добежав до грядки, Адриан, вне себя от бешенства, завопил:

— Мило! Как ты смел прикасаться к моим баклажанам!

Леонс, бросив свои томаты, прибежал на крик.

— Это я велел ему сажать рассаду, потому что другой работы не было. И он хорошо справился!

— Разве он не говорил, что я запретил ему прикасаться к рассаде? И вообще, почему вы вмешиваетесь, Леонс?

— Мило сказал мне об этом, — гневно возразил Леонс. — Но учти, сопляк, здесь командуешь не ты, а твой отец или мать, а когда их нет, то я! А если будешь хамить, получишь по шее, понятно?

— Ах, так! — задохнулся от ярости Адриан и, набросившись на грядку высаженной рассады, стал топтать, ломать, выдергивать из земли крупные стебельки.

Пока Леонс подбежал, пока схватил его за руки и оттащил от грядки, все было кончено.

— Ты просто зверюга, больше никто! — выпалил Мило.

— Отпустите меня! — рычал Адриан на Леонса.

— Нет уж! Вон топает папаша. Когда он подойдет, тогда и отпущу.

И Адриан проверил на себе, что если у Леонса вместо правой руки — железный крюк, то левая может быть такой же железной.

Подошел Кассиньоль и спросил у Леонса, что случилось. Пока Леонс рассказывал, Адриан хныкал:

— Если бы Мило не закончил то, что я начал вчера, ничего бы и не случилось.

— Ты слишком часто начинаешь, но не доводишь до конца! — отрезал отец.

Фермер нахмурился, рассматривая истоптанную рассаду, и суровым, незнакомым раньше Мило голосом приказал:

— Адриан, убирайся прочь! Уйди с глаз долой! Не могу тебя видеть! А ты, Мило, иди вместе с Леонсом за новой рассадой и переделай испорченную грядку.

ГЛАВА LXVII

С этого дня жизнь в Марсигане превратилась для Мило в сплошное мучение.

Кассиньоль открыто стал на сторону Мило и ополчился на сына. Мадам Кассиньоль была сильно задета в своей материнской гордости, тем более что никак не могла оправдать поступок Адриана. Она отчитала сына, обругала мужа и взъелась на Мило.

Мамаша Кассиньоля заметила сыну, что нельзя оставлять у них мальчишку: ведь этот дьяволенок, Адриан, хочет командовать над ним и вечно вовлекает его в свои игры.

На это Кассиньоль ответил, что Мило скоро уедет, ибо сам считает, что его отец вернется из плавания примерно через три недели. А поскольку Мило выполняет работу взрослого, а получает сущие гроши, то пусть до отъезда поживет здесь.

Мадам Кассиньоль была очень довольна, что Адриан отвернулся от Мило. Что же касается самого Мило, он почувствовал от этого только облегчение. Но юный Кассиньоль, хотя и отвернулся, принялся изводить Мило: то он осыпал его бранью, то дразнил, то подстраивал ему подлые каверзы. В поле он швырял в него издали комья земли, во дворе, проходя мимо, норовил расплескать ведро с водой, которое тащил Мило. За столом он теперь не разговаривал с Мило, зато молча пинал его ногой или же бросал соль в его тарелку.

Мило как мог защищался и терпеливо сносил все эти невзгоды. Если бы он отвечал на все провокации Адриана, если бы он жаловался Кассиньолю, то разразился бы грандиозный скандал и ему бы пришлось сразу же покинуть Марсиган.

Он бы с удовольствием вернулся в Марсель, но чем там можно заняться? Из письма мадам Сольес он знал, что комнату его тетушки уже заняли.

Оставалось одно: считать оставшиеся дни и ждать письма от отца, который известит его о возвращении «Выносливого» и вызовет его в Марсель или в Гавр.