Миллионы, миллионы японцев… - [32]

Печать бьет тревогу по поводу того, что императору грозит ревматизм, в неистово требует, пока не поздно, переселить правящее семейство на более сухой участок.

Похоже, что эту кампанию в прессе финансируют фирмы такси. Они много выиграют, если можно будет пересекать напрямик парк, который сейчас приходится объезжать.

Мадемуазель Миура показала мне фонтан, воздвигнутый в память брака принцессы. Он не работал — из соображений экономии, а не санитарии, он функционирует только по праздничным дням. На скамьях, расположенных вокруг фонтана, влюбленные ведут себя так корректно, будто обижены друг на друга.

— До войны за девушками и женщинами строго следили, — сказала мадемуазель Миура, — теперь они живут несколько свободнее…

Она ходит переваливаясь уточкой. Молодые люди, которых мы встречаем, смотрят на меня вызывающе, наверное потому, что я иду с молодой японкой. Какое впечатление производит на них хрупкая балерина? Может быть, она страдает, если задумывается над этим…

Мы с трудом ведем беседу о Бодлере и Рэмбо. Для нее, как и для меня, это дань уважения. Она даже не слышала про Верлена, но обожает «Отверженных»…

Мы пришли до начала сеанса. Позади нас уселась группа токийских французов, вероятно работающих на одном предприятии. Они высокомерно судачили о манерах японского простолюдья, которое размещалось в партере, а когда мест больше не осталось, толпилось в проходах. Выражались они с желчным снисхождением высшего меньшинства, даже когда обменивались адресами лучших ресторанов — китайского, греческого…

— Нашли, где еще можно вкусно поесть? — спрашивали вновь пришедшие.

Им не нравились места, на которых они сидели: «Посольство все забрало себе…»

«Вздыхатель», комедия Пьера Этекса, заставила меня забыть, что я не во Франции. Приступы смеха возвращали меня в Токио: мадемуазель Миура давилась от хохота, крепко прижимая ручонки ко рту, и так сгибалась, желая спрятаться за спинку кресла, что пропускала один комический эпизод из двух.

* * *

Темпи — француз итальянского происхождения, занимавшийся журналистикой, импортом, рекламой. Сейчас ударился в электронику… Более десяти лет он плавал «в округе», то есть между Китаем, Курилами и Филиппинами.

— Я как раз хотел купить японский транзистор…

— Купишь в Гонконге на обратном пути, может, будет не такое барахло. Для заграницы они все же стараются… Здесь продаются только объедки от экспорта.

Темпи — красивый парень. Женился «в округе».

— На японке?

— Ты рехнулся? На кореянке.

Даже в изысканности его костюма есть что-то трогательное. Его зеленовато-карие глаза всегда немного печальны. Мы сразу подружились, без дальних расспросов. Чего только с ним «в округе» не бывало! Не раз ему приходилось участвовать в потасовках. Его брак — одно из редких счастливых последствий войны в Корее…

— Редких! Сразу видно, что ты не японец! Год корейского бума! Да они все потом по нему вздыхали. Хорошее было время! Они называют его Дзимму кэйки, т. е. лучший год со времен императора Дзимму (шестьсот лет до рождества Христова!). Япония была перевалочным пунктом американских войск, направлявшихся в Корею, а они, я бы сказал, посыпали сахаром свой путь, они не скупились… За несколько месяцев разоренная Япония, опустошенная войной, потерявшая свои колонии, Китай и Маньчжурию, за несколько месяцев нокаутированная Япония стала сильной, как никогда, и вступила в свой золотой век!

— Ты еще недоволен! А ведь с твоей электроникой ты ешь хлеб с толстым слоем масла. Все, что ты мне рассказываешь, Темпи, не имеет ничего общего с представлением, которое увозят из Японии иностранцы…

— Иностранец никогда — понимаешь, никогда! — не увидит Японию такой, как она есть. В поезде, в метро, стоит иностранцу войти в купе, поведение пассажиров совершенно меняется. «Все для иностранца» — вот чему учат ребенка. Только кореец или китаец смог бы понять японцев, если он похож на них и свободно говорит по-японски.

— Ты завелся! Все это пустые слова…

— Ничуть! Я могу хоть сейчас привести тебе доказательства. Вот журнал, издаваемый в Токио на японском и английском языках — для таких типов, как ты. Полистай оба варианта — одни и те же фотографии, одни и те же статьи. Но я хочу показать тебе разницу между переводом, сделанным для иностранцев, и оригинальным текстом, предназначенным для внутреннего потребления. Возьмем, если хочешь, эту, казалось бы, безобидную экономико-политическую статью. Ты знаешь английский, читай сначала вариант для туристов.

Затем Темпи перевел мне оригинальную статью, и я обнаружил отклонения такого рода: там, где по-английски стояло: «Наши американские союзники, которым мы стольким обязаны…» — по-японски было написано: «Жалкие американцы, воображающие, что мы им чем-то обязаны…»

— Я знаю харчевню, где сносно кормят. Ее посещают сливки современной интеллигенции, Ты соберешь там отличный материал!

Мы бежали под моросящим дождиком по разбитым тротуарам Гиндзы.

— Посмотри на этих двух девушек, они тебе никого не напоминают? Ну как же, как же! Мари Лафоре, приехавшая по случаю Недели французского кино… Это что! После гастролей Жюльетт Греко японские девушки решили стилизоваться под Греко, а после турне Монтана все молодые японцы стали маленькими монтанами, хотя это непросто, не знаю, как они пришли к этой мысли, это какая-то мимикрия…