Миллионы Марко Поло - [3]

Доктор откашлялся.

— Вы сказали, что бедствия Венеции при Наполеоне были начертаны в звездах. Вы, вероятно, фаталист? На эту мысль меня наводит тип вашего лица.

Заметив удивление в глазах соседа, доктор поспешил добавить:

— Быть может, я кажусь вам назойливым… но ведь мы земляки!

Тот иронически улыбнулся.

— Вы спрашиваете, не фаталист ли я? Я скажу вам, кто я. Я — астролог.

Движения, которые можно сделать в освещенной ярким светом ванне, очень ограниченны, но зато мимику доктора сосед угадал без труда и рассмеялся резким, презрительным смехом.

— Я читаю ваши мысли, это нетрудно, но даже если бы мы не обменялись ни единым словом, я мог бы заранее сказать, какой будет ваша реакция на мое признание! Ваш характер, сударь, написан на вашем лице. Вы родились под знаком Меркурия. Под этим знаком рождены почти все ваши соплеменники. Вы способны шутить, сомневаться, пожимать плечами, разрушать — и все это с поразительной ловкостью, иногда даже гениально, но одного вы не можете: создать что-то новое, и в одном вам отказано: в вере. Да, я астролог, и притом убежденный астролог. Моя фамилия Донати. А кто вы и чем занимаетесь?

3

На вопрос, который синьор Донати в несколько вызывающей манере задал доктору, мы уже ответили читателю в сборнике рассказов под названием «Д-р Ц.». В этих рассказах, которые должны были бы стоять на полке в каждой личной библиотеке, описываются семь эпизодов из жизни и деятельности доктора Йозефа Циммертюра. Доктор Циммертюр был психоаналитик, практиковавший в городе Амстердаме. Его профессией было толковать душевную жизнь своих пациентов, их импульсы, их сны и то, что крылось за этими импульсами и снами. Профессия сводила его с самыми разными людьми, в том числе и с преступниками; и вот о том, как на основе своей науки и с помощью своей редкостной наблюдательности доктор сумел раскрыть или предотвратить немало преступлений и отчаянных поступков, подробно рассказано в вышеупомянутой книге, которая должна была бы стоять на полке в каждой библиотеке.

Доктор, низенький и плотный черноволосый господин с черными блестящими глазами и круглым, как луна, лицом, был по натуре человек на редкость добродушный, очень любопытный, иногда докучливый, но никогда — бестактный. Была у него единственная страсть — разгадывать загадки, и когда речь шла о том, чтобы эту страсть удовлетворить, доктор забывал обо всем: и о том, что внешность у него не слишком представительная, и о том, что храбростью он не отличается. В нем появлялось тогда нечто похожее на яростное упрямство фокстерьера, и он намертво вцеплялся в проблему, которую хотел решить, невзирая на самые неразрешимые трудности, а порой и весьма серьезные опасности. Сам того не подозревая, именно в эту минуту он стоял на пороге величайшего из всех приключений, какие ему до сих пор пришлось пережить.

— Кто я и чем занимаюсь? — переспросил он синьора Донати. И продолжал: — Разрешите представиться, извинив меня, однако, за то, что в настоящую минуту я не имею возможности пожать вам руку!

Он назвал свое имя и профессию. Синьор Донати разразился резким смехом.

— Психоаналитик! И вы еще морщитесь при слове «астролог»! Прекрасно! Можно подумать, что люди делают разницу между вашим ремеслом и моим! Хотя, впрочем, пожалуй, делают. Они называют мою науку древним надувательством, а вашу — новейшим! Вот и вся разница.

— Мне безразлично, что говорят люди, — ответил доктор, которого начал интересовать его сосед. — Я точно знаю, чего стоит моя наука. Но зато я понять не могу, как вообще можно называть наукой астрологию после того, как Коперник и Галилей взорвали то представление о мире, на котором зиждилась астрология: представление о том, что земля — центр вселенной, а планеты и звезды вращаются вокруг нас! Можете вы мне объяснить это, сударь?

— Нет ничего проще, — с мрачной улыбкой сказал астролог. — Вы правы в том, что мир астрологии геоцентричен. Но практическая жизнь людей всегда останется геоцентричной. Солнце для нас «встает» и «садится», независимо оттого, кажется нам это или происходит на самом деле. И как не изменилась со времен Коперника скудная мера света и тепла, что наша планета получает извне, так неизменными остались внеземные влияния.

— И все же! — воскликнул доктор, так сдавив себе шею отверстием в крышке ванны, что едва не задушил самого себя. — И все же объясните мне прежде всего: какая связь существует между звездами на небе, которые вы зовете планетами, и судьбой новорожденного младенца? Какая тут может быть связь?

Астролог улыбнулся усталой улыбкой, какой улыбается няня, по своей профессиональной обязанности вынужденная утолять неуемную жажду знаний своего настойчивого питомца.

— Какая связь? Ах, эти вечно повторяющиеся возражения! Тысячи астрологов отвечали на них до меня, и еще многие тысячи будут отвечать после. Племя скептиков борется со своей жаждой поверить, не решаясь поверить! Ваш вопрос, сударь, не делает чести ни вам, ни науке, которой, по вашим словам, вы занимаетесь. Ибо о вашем вопросе можно сказать одно — он ненаучен. Задача науки не в том, чтобы рассуждать,