Миллионы Марко Поло - [16]

Доктор опорожнил уже вторую из принесенных Йозефом бутылок. Он считал, что имеет на это право. Не каждый день удается найти иголку в стоге сена.

Когда он спустился вниз к обеду, его ждали две сенсационные новости.

Первым было сообщение хозяйки о том, что Йозеф вдруг исчез, не предупредив ее ни словом. Что за дух вселился нынче в слуг? Старый верный служитель, ни капли в рот не бравший! Чего же тогда ждать от других?

— Не горюйте, мадам, — пробормотал доктор. — Он вернется завтра или послезавтра! С тридцатилетней привычкой не так легко порвать!

Но когда доктор сел за отведенный ему столик, его настигла вторая сенсация.

Через три столика от него сидел молодой человек странного облика — тот самый молодой человек, который, стоя против антикварного магазина Хейвелинка в Амстердаме, следил за графиней Пассано.

Глава пятая Библиотечные изыскания

Проснувшись на другое утро, доктор Циммертюр совершенно забыл о молодом человеке из Амстердама. Две бутылочки Риквира в качестве аперитива и бутылка Шатонеф-дю-пап к ужину способствуют здоровому сну и забвению, достойному темных вод Леты.

Погода в это утро была ослепительная. На всем участке фронта в районе Вогезов одержала победу весна. Оконные стекла и медные крыши искрились в лучах жаркого солнца, а поодаль Страсбургский собор воссылал к синему небу органную кантату своих готических арок. Покончив с утренним туалетом, доктор торопливо зашагал вдоль Илльского канала к площади Республики, где находилась библиотека.

Библиотека, массивное строение немецких времен, располагалась как раз напротив бывшего императорского дворца. Согласно путеводителю, в этом книгохранилище было около миллиона томов. Доктор Циммертюр быстро поднялся по лестнице к входу и, оставив в гардеробе пальто, направился в главный читальный зал.

Ему необходимо было найти такого сотрудника библиотеки, который проработал здесь по меньшей мере двадцать лет. Потому что едва ли в библиотеке хранили бланки читательских требований двадцатилетней давности. Доктор спросил об этом первого же служащего библиотеки. Ответ подтвердил его опасения — старые требования хранятся не более пяти лет.

А нет ли в библиотеке сотрудника, который работает здесь двадцать лет?

Едва ли — война произвела в Страсбурге немало перемен, не пощадив даже это тихое пристанище муз. Многие библиотекари погибли на войне, другие предпочли сменить родину. Впрочем, погодите, сохранилась одна реликвия былых времен, местная, так сказать, недвижимость — мсье Альберле.

А можно ли поговорить с мсье Альберле?

Совершенно исключено. Мсье Альберле занят своей постоянной работой.

Но разве он не может на минуту ее прервать?

Прервать? Прервать работу, которой он занят дни и ночи напролет вот уже тридцать лет? Исключено! К тому же мсье Альберле — человек на редкость раздражительный. Переступать порог его кабинета — задача весьма неприятная, ведь это значит помешать его труду. И то и другое — предприятие рискованное. Нельзя ли помочь мсье каким-нибудь другим способом?

Доктор Циммертюр задумался. Он опять оказался у двери, которая, возможно, вела в прошлое. Вчера эта дверь называлась Йозеф, сегодня — Альберле. Йозеф повел доктора по ложному следу, но Циммертюр нашел верную дорогу и продвинулся по ней настолько, насколько это можно было сделать с помощью Йозефа. Теперь он должен найти ключ к сердцу мсье Альберле. Какого свойства может быть этот Сезам?

— Разрешите спросить, в чем состоит великий труд мсье Альберле? — обратился он к молодому библиотекарю. К удивлению доктора, молодой человек с трудом подавил улыбку.

— Извольте, — ответил он. — Это не тайна. Вот уже тридцать лет мсье Альберле занят одним: он находит и комментирует все места в произведениях мировой литературы, где упоминаются эльзасские вина. Это не просто великий труд — это дело его жизни!

Доктор тоже улыбнулся.

— Неужели?

— Истинная правда. Мсье Альберле самый пламенный патриот во всем Эльзасе.

— Клянусь Вакхом, он прав! — воскликнул доктор. — Можно ли оказать своей родине более прекрасный сыновний почет? Стало быть, сам он тоже — усердный служитель виноградной лозы?

— Отнюдь! Прошло уже много-много лет, с тех пор как врачи запретили ему пить вино. Но подобно Данте, который так и не смог забыть свою юношескую любовь, Беатриче, мсье Альберле не может забыть годы, когда он делом оказывал почет эльзасским винам, и подобно Данте он остался верен своей любви.

— Как трогательно! — пробормотал доктор. — Но у меня есть некоторые сомнения насчет того, будто он не пьет вин, которые славит. Вчера я познакомился со знатоком вин, который утверждал то же самое, но…

Библиотекарь начал выказывать нетерпение:

— Могу ли я помочь вам чем-нибудь еще?

Мысль доктора металась в поисках решения. Он хотел, он должен был поговорить с тем, кто оставался единственным звеном, связывающим страсбургскую библиотеку с прошлым, но как этого добиться? Уговоры тут не помогут, это он понял. Рекомендательное письмо? Но где его взять? Да и примет ли его во внимание мсье Альберле? Едва ли! Доктор знал эту разновидность мономанов: все, что лежит вне круга их интересов… Эврика! Нашел! Именно к тому, что его интересует, и надо воззвать.