Миллионы глаз - [8]

На территории завода был чужой.

Охрана кинулась искать и скоро обнаружила, что в одной из металлических труб, лежавших во дворе, почти у входа в особо секретный цех, скорчившись, спал человек так крепко, что не слышал ни лая собак, ни окриков охраны.

— А ну, вставай, хватит притворяться! — крикнул начальник охраны.

Человек не шевелился: должно быть, не слышал.

С трудом растолкали его. Он вылез из трубы, зажмурился от яркого света фонаря. В лохмотьях, с взъерошенными волосами, он казался смешным и растерянным. По губам начальника охраны пробежала улыбка.

— Кто вы и как попали сюда? — спросил он.

Тот бормотал что-то в ответ, размахивал руками, показал на ворота, потом улыбнулся и закивал головой.

— Ни черта не пойму! — выругался начальник. — Что он, немой, что ли?

Но он угадал только наполовину. Человек этот был глухонемой. У него не было никаких документов, и он был неграмотный. Все это выяснилось уже потом, в комендатуре завода.

— Да-а-а, вот так случай! — растерянно протянул дежурный по заводу, которому сообщили о случившемся. Он яростно закрутил ручку телефона, вызывая городской отдел НКВД.

Первый допрос глухонемого тянулся долго. Молодой следователь, комсомолец, сержант государственной безопасности, Василий Ратинов терпеливо и настойчиво снимал показания.

— Каким образом оказались вы на заводе? — допрашивал он глухонемого.

Тот не понимал.

Тогда следователь крупными буквами написал вопрос на бумаге, дал прочесть.

Глухонемой беспомощно развел руками, замотал головой: дескать, не понимаю, не умею читать. Ратинов громко повторил то же самое, разделяя каждую букву, сопровождая их выразительной мимикой, жестами.

Глухонемой слушал внимательно, не отрываясь смотрел на следователя; на лице его видно было огромное напряжение. Он силился понять и наконец понял. Обрадованно закивал головой. Теперь объяснял он, а Ратинов силился понять.

Он — нищий, живет милостыней. Ходит по городам. В этом городе никого не знает. Родных нет. Когда наступила ночь, он был на окраине; не знал, где переночевать: с бульвара гнали. Проходя мимо стены, подумал, что там какой-нибудь дом, бараки, перелез через стену. Увидел, что ошибся, но назад лезть побоялся: заметил часовых. Пошел по двору. Собака бросилась на него… Хорошо, что была на цепи… С перепугу побежал, потом залез в трубу и уснул… Вот и все. Документов нет, была старая трудовая книжка, да потерял ее где-то в дороге.

Ратинов внимательно следил за глухонемым и все понимал, что объяснял тот руками и мимикой, и вместе с тем почему-то росла в нем уверенность, что глухонемой этот все врет.

Он решил доложить начальнику горотдела НКВД о ходе следствия, о своих подозрениях и посоветоваться. Глухонемого он оставил с часовым, а сам прошел в кабинет.

— Ну, как дела, товарищ Ратинов? Получили показания? — улыбаясь, встретил его начальник.

— Ничего, товарищ капитан, не получил. Вертит он, хитрит… Рассказал мне, как попал на завод, но нельзя ему верить — врет он.

И подробно рассказал все, что узнал от глухонемого.

— По-вашему, врет? — задумчиво протянул начальник горотдела НКВД, пристально смотря на Ратинова.

— Да, — твердо ответил тот. — Но как уличишь, глухонемой он или прикидывается? Хотя уж очень тонко он это делает, если притворяется: ведь все-таки три часа я с него глаз не спускаю.

— Да, повидимому, школу неплохую прошел… Вы вот что, — внезапно оживился начальник, словно приняв какое-то решение: — идите сейчас и продолжайте допрос, я зайду к вам.

Скоро пришел начальник. Он задал несколько неожиданных вопросов, которые, казалось, сразу должны были изобличить притворство глухонемого. Но все напрасно. На лице нищего неизменно были напряженное усилие понять, что говорят, и немного глуповатая улыбка. Ни жесты его, ни выражение глаз — ничто не выдавало его притворства. Если же он притворялся, значит владел собой в совершенстве, обладал огромной выдержкой и был чрезвычайно опасен.

Допрос прекратили, глухонемого отправили в камеру. Три дня потом терпеливо, настойчиво допрашивал Ратинов глухонемого и получал все тот же ответ: нищий, искал ночлега, забрел на завод случайно.

На четвертый день арестованного вызвал начальник горотдела НКВД. В кабинете у него сидел Ратинов.

— Вы что, другого места не могли найти переночевать, кроме завода? Чорт знает что! — раздраженно сказал начальник.

Нищий не понял. Качая головой, он что-то быстро и невнятно забормотал.

— Переводчика пригласить бы к нему: может быть, он азбуку глухонемых знает, — предложил Ратинов.

— Да откуда ему знать? Он же, ко всему, еще и неграмотный. Что он, специальные курсы проходил, что ли? Чепуха!.. Вы вот что, товарищ Ратинов: запишите некоторые сведения, если удастся, выясните, откуда он, и составьте постановление о прекращении следствия. Дел по горло, а тут еще возиться с ним…

Через час постановление было готово и подписано. Ратинов вернулся в комнату; на стуле дремал глухонемой.

— Вставайте! Вы свободны! — громко проговорил следователь.

Человек не слышал, продолжал дремать.

— Ну, ну, вставайте, — Ратинов тронул его за плечо. — В камере что-нибудь из вещей осталось?

Человек вскочил, разбуженный прикосновением. Вид у него был смешной и напуганный.