Миллион завтра - [17]

— О! И сколько же составляет эта плата?

Ритчи пожал плечами, проталкиваясь сквозь толпу к бару.

— Двадцать новых долларов за успокоение.

— Теперь я понимаю, почему это заведение приносит доход, — насмешливо сказал Карев.

— Что это за намеки, ты, яйцо из холодильника? — резко спросил Ритчи. — Думаешь, что я не верну этой сотни?

Подожди — и увидишь сам. Что ты пьешь?

— Виски.

Ритчи добрался до зеркальной стойки и приложил к глазу автобармена свой кредиск.

— Одно шотландское и одно заправленное, — сказал он в зарешеченное отверстие.

Из другого отверстия показались два запотевших стакана. Край одного из них светился нежным розовым светом, показывая, что он содержит что-то еще, кроме алкоголя.

Карев взял ничем не выделяющийся стакан и, хлебнув слегка успокаивающий напиток, критически осмотрелся.

Большинство присутствующих были исправными разного возраста. Девушки, одетые в световые ожерелья, кружили между столиками и кабинами как колонны застывшего огня. В зале находились и несколько остывших, одетых, как он с облегчением заметил, совершенно обычно и разговаривающих с приятелями самым обычным образом.

— Будь спокоен, Вилли, — сказа/т Ритчи, как будто читая в мыслях Карева. — Это нормальное заведение, и никто не будет на тебя наговаривать.

Сомнения, охватившие Карева при мысли о проведении всего вечера в обществе Ритчи, вдруг усилились.

— Я не особый любитель запретов, — равнодушно сказал он, — но разве ты не знаешь, что остывшие мужчины не любят, когда их причисляют к потенциальным гомосексуалистам?

— Прошу прощения, профессор. А что я такого сказал?

— Почему кто-то должен на меня наговаривать?

— Я уже сказал, что прошу прощения. — Ритчи одним глотком выпил содержимое стакана и улыбнулся. — Не горячись так, парень. Я считаю, что все запреты нужно нарушать. Это единственный интеллигентный образ жизни.

— Все запреты?

— Точно.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. — Ритчи отставил стакан. — Выпьем еще по одной, предложил он.

— На, попробуй это, я едва пригубил.

Сказав это, Карев оттянул в поясе брюки Ритча и вылил туда содержимое своего стакана, после чего отпустил эластичный материал, который с треском вернулся на место.

— Что ты… — выдавил Ритчи, у которого слова застряли в горле. — Что ты делаешь?

— Нарушаю запрет, касающийся вливания алкоголя кому-нибудь в брюки. Я тоже хочу жить интеллигентно.

— Ты что, спятил? — Ритчи посмотрел на мокрое пятно, спускающееся вниз по его брюкам, потом с растущим гневом, сжимая кулаки, поднял взгляд на Карева. — За то, что ты сделал, я тебя в отбивную превращу.

— Попробуй, — серьезно ответил Карев. — Но помни, что тогда ты потеряешь сто долларов, которые заплатил за вход сюда.

— Значит, ребята не ошибались относительно тебя.

— В каком смысле?

— В таком. Что ты такой же подозрительный, как, часы за два доллара. Ритчи резко придвинул свое лицо к лицу Карева. — Мы все знаем, почему Баренбойм так тащит тебя вверх. Куда это вы пропали, когда уехали якобы в Пуэбло?

Карев, который за всю сознательную жизнь никого не избил, ударил Ритчи кулаком по шее. Правда, нанес он удар не профессионально, но более высокий Ритчи свалился на колени, хрипя и с трудом хватая воздух. Откуда ни возьмись, из полумрака выскочила группа крепких женщин в кожаных шлемах на головах. Они схватили Карева за руки и вывели из бара. В холле его некоторое время подержали неподвижно перед теледетектором, чтобы компьютер запомнил его лицо и внес в список нежелательных посетителей, потом свели по лестнице вниз и отпустили.

Входящие в «Святыню» мужчины высказывали шутливые предположения, по какой это причине выбрасывают из борделя остывшего, но ему было все равно. Долгое время в нем нарастало желание ударить кого-нибудь, и он был благодарен Ритчи за то, что тот дал повод для этого. В правой руке, как воспоминание нанесенного удара, осталось покалывание, похожее на электрические импульсы, и мысленно он почти согласился с Афиной.

Только гораздо позднее, когда он выпил множество виски, его стала мучить мысль о том, что Ритчи — вовсе не близкий его знакомый — выражался так, будто знал о его «тайных» связях с Баренбоймом. А ведь Баренбойм, и Плит делали все, чтобы не допустить утечки информации, указывающей на связь Карева с Е.80. Неужели совершена ошибка?

Погружаясь в сон, он думал об опасностях, а потом ему снова снилось, что у него тело из стекла.

Глава 6

Утреннее небо над аэропортом, ясное, чистое и безоблачное, если не считать огромного столба тумана, окружающего туннель тихих стартов, слепило глаза. Относительно теплый воздух сразу над землей попадал в него из-за несовершенства создающего его магнитного поля и быстро поднимался вверх, превращая туннель в невидимый реактивный двигатель, выбрасывающий газы в верхние слои атмосферы. Карев, прибывший в аэропорт заранее, посмотрел старт нескольких самолетов, которые подъезжали к основанию столба из туч, поднимались вертикально вверх и исчезали. Он напрягал глаза, пытаясь увидеть, как вверху они выскакивают из столба и ложатся на курс, но от напряжения глаза разболелись, и он бросил это занятие.

Вскоре он понял, что ошибся, приехав в аэропорт так рано. Кратковременное действие выпитого вчера алкоголя прошло, оставив ему взамен плохое самочувствие, к тому же у него было слишком много времени для обдумывания своего ближайшего будущего. Вполне возможно, что еще сегодня он примет участие в боевой акции бригады антинатуристов. Каждый раз эта мысль одинаково потрясала его, и он вглядывался в далекие вершины Скал истых Гор со смешанным чувством ностальгии и горечи. Я не хочу ехать в Африку, думал он. И уже совсем не хочу иметь дело ни с какими натуристами. Что я здесь делаю? В нем вдруг вновь проснулся гнев на Афину.