Миллион завтра - [19]

Бывали случаи злоупотребления биостатами по чисто деловым причинам. К самым громким принадлежало дело Джона Сирла, мальчика с удивительным сопрано, которого родители «заморозили», когда ему было одиннадцать лет, только по той причине, что он был единственным кормильцем семьи. Этот случай, как и большое количество молоденьких актеров, которые долго оставались подозрительно инфантильными, заставил ввести суровые законы и точный контроль за производством и распределением биостатов. Легальное введение средства несовершеннолетним случалось теперь только в случае неизлечимой болезни. Обеспечивая организму больного ребенка неизменность, его спасали от преждевременной смерти, что, однако, не решало моральной проблемы, заключающейся в том, что болезнь сохранялась и укреплялась. Даже тогда, когда дальнейшее развитие медицины обеспечивало смертным соответствующие лекарства, страдающий той же болезнью бессмертный ребенок оставался неизлечимо больным, поскольку образ его тела был закодирован в клетках раз и навсегда.

Еще одной из проблем было использование биостатов в неуместных целях. В период горячего соперничества между фирмами-производителями, когда каждый день расходовались целые состояния, чтобы спасти всех больных, стоящих на пороге смерти, оказалось, что некоторые люди одаряют бессмертием своих собак и кошек. Введенные со временем инструкции ограничивали употребление биостатов ветеринарами, но конные скачки и другие развлечения, в которых настоящий возраст животных играл важную роль, пережили землетрясение. Благодаря тому, что биостаты приводят каждый нормальный здоровый организм в отличную форму, родилась мода на мясо бессмертных коров, овец и свиней, которая так никогда и не исчезла, даже к концу двадцать второго века…

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Карев повернул голову. Ребенок, сидевший на коленях матери, откинул одеяло, и его розовое, кукольное личико освещал теперь яркий свет, льющийся в окна самолета. Два голубых глаза мудрых, хотя и запертых в состояние непрерывного психоза из-за детской неспособности отличать свое «я» от внешнего мира, — смотрели на Карева. Он инстинктивно отпрянул, когда младенец вытянул к нему пухлую ручку. Заметив его реакцию, мать прижала ребенка к груди. Некоторое время она вызывающе смотрела Кареву в глаза, затем взгляд ее скользнул в сторону и остановился где-то на горизонте личной вселенной, в которую не имел доступа ни один мужчина.

Шестимесячный ребенок, со страхом подумал он. Младенец выглядел шестимесячным, но вполне возможно, что ему было столько же лет, сколько и Кареву. Еще какое-то время он вслушивался в нарастающий стон двигателей самолета, затем встал с кресла и прошел назад в поисках свободного места. Единственное незанятое находилось возле бортового стюарда. Карев тяжело опустился в свободное кресло и сидел, постукивая пальцем по зубам.

— Она действовала вам на нервы? — сочувственно спросил стюард.

— Кто?

Стюард кивнул в начало салона.

— Миссис Дениер, Летучая Голландка, — объяснил он. — Иногда мне кажется, что она должна платить за два билета.

— Вы ее знаете?

— Все, летающие по трассе до Лиссабона, знают миссис Дениер.

— Она часто путешествует? — спросил Карев, стараясь выказать только легкий интерес.

— Не так часто, как регулярно. Каждый год, весной.

Кажется тридцать лет назад на этой трассе разбился самолет, в котором летела она, ее муж и ребенок. Муж погиб.

— О! — сказал Карев и подумал, что не хочет больше ничего знать. Он глубоко вдохнул воздух, пахнущий пластиком, и выглянул в окно. Самолет как раз двинулся с места.

— Она отсидела десять лет за введение биостата ребенку и с тех пор нет весны, чтобы она не появилась.

— Неслыханная история.

— Похоже, таким образом она хочет воскресить прошлое или ищет такой же смерти, но я в это не верю. Наверное, у нее дела по ту сторону океана. Женщины так долго не отчаиваются.

Самолет доехал до центра стартового туннеля, и рев двигателей достиг предела. Этой фазы полета Карев больше всего не выносил: когда машина начинала подниматься, у нее не было достаточной скорости, а у пилота времени для реакции, чтобы ее спасти, если бы отказали двигатели.

Кареву захотелось отвлечься мыслями от полета.

— Простите, — сказал он. — Это все двигатели.

— Я сказал, что женщины не ходят в трауре так долго.

— Как долго?

— Из того, что я знаю, не менее тридцати лет. Трудно поверить, правда?

Карев покачал головой, думая о перетертом замке сумки. Невозможно, чтобы он износился до такой степени за тридцать лет. Входя в атмосферу, самолет подозрительно закачался, и Карев, держась за подлокотники кресла, задал себе вопрос, не исполнится ли сегодня желание миссис Дениер.

Глава 7

Было далеко за полдень, когда самолет Объединенных Наций из Киншасы, скользя с почти баллистической скоростью на северо-восток, пролетел над редкими постройками округа Нувель Анверс и заложил вираж в сторону лесной поляны.

Когда в тот же день, только раньше, Карев летел самолетом из Лиссабона, он с надеждой смотрел на редко растущие деревья и кусты, придававшие североафриканской саванне идиллический вид. Он имел весьма туманное понятие о том, где располагается бригада антинатуристов, которой «Фарма» по контракту доставляла лекарства, и если бы оказалось, что где-то в районе похожей на парк саванны, ближайшие несколько месяцев прошли бы почти приятно.