Миллион в сигаретной пачке - [5]

Белых «Волг» с серией КИО в Киеве, должно быть, не одна сотня, и, вероятно, тут, на свежем воздухе, обмывала какое-то событие компания солидных и денежных людей.

Вряд ли это похитители автомобилей. У тех свой почерк, свой, так сказать, размах – откуда у них красная икра и американские сигареты? Там люди, знакомые с техникой, которые могут быстро вынуть из машины стекло или снять карбюратор. Кроме того, вряд ли они рискнули бы поставить украденный автомобиль на виду у всех – белая «Волга» исчезла в семь утра, и все окружающие милицейские посты уже знали номер украденной машины.

Их было пятеро. На бутылках, конечно, есть отпечатки пальцев – чего им тут опасаться: только идя на «дело», стараются не оставить следов. Значит, надо проверить по картотеке, может, тут, в кафе над Днепром, делились добычей известные уже уголовному розыску рецидивисты. Далее – обязательно сравнить отпечатки пальцев на бутылках с найденными на украденных автомобилях. И все же вероятнее, что в «Энее» пьянствовали какие-то дельцы.

Надо доложить руководству, и пусть этим делом занимается ОБХСС.

Придя к такому выводу, Хаблак облегченно вздохнул. Дело с розыском посетителей «Энея» казалось ему малоперспективным, – тут сам черт ногу сломит.

Нина выглянула из павильона.

– Нашла…

Капитан направился в подсобку. В корзинке для мусора среди скомканных грязных салфеток лежала сигаретная пачка с желтыми верблюдами. Хаблак осторожно вытащил ее, передал Воловику.

– А теперь, девчата, – обратился он к Нине и Жанне, – придется взять у вас отпечатки пальцев, потому что вы держали бутылки и оставили на них свои следы.

– Чтобы знать, где ваши, а где посетителей, – пояснил Воловик.

Хаблак взглянул на часы.

– Я поеду, а вам, старший лейтенант, придется тут поскучать. До закрытия кафе.

– Угу, – кивнул Воловик.

Как ни спешил Хаблак, все же на несколько минут задержался в зале, разглядывая рисунки на стенах. Делал их действительно талантливый художник. Эней в высокой смушковой шапке стоит, положив руку на эфес сабли. Зевс сдвинул на затылок рваную соломенную шляпу, он только что опрокинул рюмку горилки и закусывает селедкой. Черти тащат к котлам с кипящей смолой грешников и грешниц. Смерть подняла косу, подстерегая захмелевшего казака…

Начальник Хаблака, полковник Каштанов, выслушав доклад капитана, только покачал головой.

– Белую «Волгу» нашли, – сообщил он. – Пока ты ездил в Сосновку. Как мы и предвидели, украли двое. Бывшие слесари станции техобслуживания. За Сосновкой.

– Наглецы! – возмутился Хаблак. – И на что они только надеялись?

Каштанов погладил свою густую седую бородку. Говорили, что он был единственный бородатый милицейский полковник, и что именно это мешало ему стать генералом. Еще после войны, когда Каштанов носил майорские погоны, очередной начальник, впервые встретившись с ним, спросил кратко:

– Кто?

Каштанов представился.

Начальник смерил его тяжелым взглядом и изрек:

– Штукарите! Немедленно побриться и доложить!

Каштанов не спорил, – круто повернулся и через полчаса, стоял перед начальством побритый. Генерал лишь взглянул, побагровел, но извиняться не стал.

– Почему не объяснили? – только и сказал он, будто Каштанов сам провинился перед ним. – Можете не бриться.

Глубокий шрам на щеке майора побелел от гнева. Его ранили в перестрелке с вооруженными грабителями, бандой, которая несколько месяцев терроризировала полесские села, и которую, наконец, оперативной группе Каштанова удалось обезвредить. Майору не исполнилось тогда и тридцати, капитанские погоны получил еще на фронте в дивизионной разведке, был стройный, высокий, и женщины засматривались на него. Кто-то посоветовал капитану отрастить бородку и таким способом замаскировать шрам.

Случай этот получил огласку, и с тех пор уже никто не смотрел косо на бороду Каштанова. Теперь она была уже сплошь белой, и Каштанов не стыдился своего шрама, но просто привык к бородке, как и все в управлении.

– Предыдущие машины – их работа? – спросил Хаблак.

– Их, – подтвердил полковник. – Одно только стекло успели продать.

– Может эту «Энеиду» перефутболим обэхаэсовцам? – спросил Хаблак.

– Почему – «Энеиду»? – не понял Каштанов.

Капитан рассказал про кафе «Эней» и о рисунках на стенах, высказав догадку, что сигаретную пачку с деньгами оставили торговые дельцы. Полковник не раздумывал:

– Надо найти их, – приказал он.

– Не знаю, что и делать, – пожаловался Хаблак. Каштанов погрозил ему пальцем. Укоризненно сказал:

– Не гневи бога. Они вон как наследили, больше некуда. Отпечатки пальцев, наверное, на бутылках, белая «Волга» и серия КИО, устные портреты, даже некоторые привычки их знаем. Красная икра и американские сигареты, – тебе это о чем-нибудь говорит?

– Если бы из нашего прихода… – вздохнул Хаблак. – Все-таки, отдел борьбы с хищениями знает свои «кадры», – сделал еще одну попытку, – разных расхитителей. Они их по запаху чувствуют.

– Ну, нюха тебе не занимать, – улыбнулся полковник, и Хаблак понял, что Каштанова, по крайней мере сегодня, ему не переубедить.

Вечер был светлый и теплый, а главное – совсем свободный. Домой идти не хотелось, Хаблака никто не ждал, жена уехала в командировку. Поужинав на скорую руку кефиром с булочкой, пошел на Русановку пешком… Он любил такие прогулки, хотя случались они не часто. Ритм жизни угрозыска почти исключал пеший способ передвижения – все время куда-то спешили. А сегодня он шел по паркам мимо Верховного Совета, спустился к Аскольдовой могиле и добрался до парка Примакова. Такая возможность только в Киеве – четыре или пять километров сплошных парков, где в этот вечерний час сладко пахнет резедой и матиолой. А потом – по мосту через Днепр. Конечно, Хаблак был единственным пешеходом: кто же, действительно, ходит пешком через мост Патона?