Миллион миль - [9]

Подводную лодку так и не нашли.

Потом все согласились, что ее просто не было. Это был единственный пункт, принятый единогласно.

«Файрдрейк» вышел в море на следующий день. Никто этого прямо не сказал, но многие наверняка подумали, что в открытом море будет явно безопаснее, чем в заливе.

Опять началась рутина: выйти в море вместе с тяжелыми кораблями, вернуться обратно в гавань, заправиться и — снова в море.

Эсминец возвращался вместе с одним из линкоров, когда рядом с «Нельсоном» раздался взрыв.

Он не был особенно сильным. На мостике эсминца его едва услышали. В кают-компании офицеры, сменившиеся с вахты, слышали взрыв лучше. Они ощутили толчок, так как взрыв произошел не очень далеко.

Это был один из самых страшных секретов начала войны. «Нельсон» подорвался на мине.

Но в тот момент никто не мог сказать этого наверняка. На мачту сразу взлетели сигнальные флаги. Имелась вероятность, что это все-таки торпеда. Эсминцы сразу разбежались в стороны, ощупывая воду своими асдиками.

Линкор прибыл в порт, и сразу были приняты самые строгие меры, чтобы сохранить все это в тайне. Ни одно словечко не должно было просочиться наружу.

«Нельсон» был отремонтирован и вернулся в строй раньше, чем немцы узнали о случившемся.

В сочельник «Файрдрейк» отправился в Клайд. Команда предвкушала, что Рождество она проведет в порту.

Но судьба и штабные небожители решили иначе. Корабль провел Рождество в порту. Но не до конца.

Вот записи в бортовом журнале в этот день:

«7.00. Побудка, завтрак. 7.40. Большая приборка в отсеках. 8.00. Построение. Приборка палубы. 9.00. Отбой. Флаги расцвечивания. 9.30. Капитан вернулся на борт. 10.00. Вся команда на молитву».

И так продолжалось весь день. Это было нормальное рождественское утро любого маленького корабля. Они стояли на квартердеке без головных уборов и молились. После этого был праздничный, хотя не слишком вкусный обед. В 13.30 в бортжурнале появилась запись: «Увольнение вахты левого борта с 13.30 до 22.30».

Вахта левого борта отправлена на берег — разве это не настоящее Рождество? И они отправились на берег праздновать.

Отпраздновали.

Но штаб тоже праздновал.

По мнению младших офицеров эсминцев любого из наших флотов — главной целью и смыслом деятельности штаба командующего эсминцами является как можно чаще и как можно сильнее портить жизнь этим самым эсминцам. Молодые офицеры в этом твердо уверены. Они полагают, что штабные офицеры занимаются только тем, что строят пакости, не считая, разумеется, партий в гольф и долгих уик-эндов на природе и, конечно же, джина.

Это принимается как данное, а потому каждый новый пример никого не удивляет. Штабисты называют это гнусной клеветой, но их мнение никого не интересует.

Рождественским вечером из штаба на «Файрдрейк» пришел приказ немедленно выходить в море. Младшие офицеры объясняют такие приказы тем, что штабисты мучаются от похмелья и несварения одновременно.

Офицерам, находившиеся на борту, в это время обедали. Они просто запрыгали от радости. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что половина команды находилась на берегу, в том числе и офицеры. Я не уверен, что они стали петь благодарственные гимны мудрости штаба. Скорее уж наоборот.

Итак, обратимся к самому надежному свидетелю — бортовому журналу.

«21.30. Дежурной вахте собраться на полубаке. Подготовиться к съемке с якоря. 22.00 Якорь выбран».

Итак, «Файрдрейк» вышел в море через 30 минут, как ему и было приказано.

Вахта левого борта имела увольнение до 22.30, но большинство людей к моменту выхода эсминца уже находились на борту.

Маленькое замечание в порядке информации для тех, кто плохо знает морские порядки и моряков. Матроса совсем не легко вернуть из увольнения на корабль. А уж во время праздника… Приказ выходить немедленно не позволил «Файрдрейку» даже попытаться разыскать своих матросов в городе. Некогда было отправлять патрули, обзванивать киношки и варьете, кабаки и публичные дома.

Однако почти вся вахта левого борта вернулась на корабль.

Как это произошло — можно только гадать. Наверное, сработал таинственный «матросский телеграф». Но в любом случае это показывает, насколько сплоченной была команда эсминца, ведь матросы самостоятельно возвращались из увольнения.

Они возвращались на борт с песней. Кто-то захватил дрифтер, чтобы добраться до эсминца, кто-то отправлялся с причала чуть ли не вплавь, но все они пели традиционную песню нижних палуб, которая прославилась своим припевом:

«Кто там воет про «Нельсон», про «Худ», про «Родней»? Наш двухтрубный ублюдок всех красивей».

«Файрдрейк» уже снялся с места, когда дрифтер подошел к борту. Было чертовски темно, но я не хочу сказать, что вахта ослепла. Однако надо признать, что провидение хранит пьяных мужиков и моряков. Во всяком случае, за этой группой мертвецки пьяных присматривала целая армия ангелов-хранителей.

Зато вахтенные офицеры явно ослепли, потому что не заметили множество мелких происшествий. Какой-то унтер-офицер… сигнальщик?., машинист?., не важно, прыгнул с причала прямо в толпу на палубе дрифтера. Но в конце концов, если тебе испортили рождественское увольнение, ты можешь выбрать собственный способ возвращения.