Миллион миль - [57]

За эти дни случилось немало смешного. Одним из новых устройств был мегафон — чудовищное изобретение, заменившее старый рупор. Оно позволяло человеческому голосу разноситься далеко за пределы, очерченные для него природой. Мы проводили шлюпочные учения, когда потребовалось отдать какой-то приказ. Мегафон включили, и он жутко взвыл, превратившись в разъяренного бэнши. Потом стих.

Один из наших катеров вышел из строя. Командир взял микрофон, повернул выключатель и произнес: «Катер номер… Катер номер… Вы меня слышите? Вы меня слышите?»

Над водой прокатилось громоподобное: «Аи-аи, сэр».

«Займите место в строю! Займите место в строю!»

Я добавил непочтительно: «Это вам приказывает сам Стефен Норрис».

Когда приказ был выполнен, командир сказал тихонько: «Я не могу понять, о чем думает этот погонный болван».

И мы услышали, как его слова эхом прокатились над рейдом.

Капитан вскрикнул: «Боже! Я ведь и забыл, что эта штука все еще включена», — и он уронил микрофон, словно тот обжег ему руку.

Затем последовали учебные стрельбы главным калибром. Я не артиллерист, поэтому я не могу рассказать точно, как все происходило. Знаю только, что требовалось проверить подъемные механизмы орудий. Мы провели стволиковые стрельбы, которые дали неплохие результаты. Но артиллерист попросил дать пару настоящих залпов, чтобы опробовать орудия. Как кто-то ехидно добавил: «Чтобы увидеть, что оттуда вылетит».

Залп был дан нормально. Но сразу после этого последовал вызов от орудия «Y». Затем еще от одного… Я побежал на корму, чтобы выяснить, что там случилось. Орудия задрали стволы на максимальное возвышение, буквально сидя на заднице, как уставшие ослы. Выяснилось, что пока мы стояли в доке, пересохли какие-то там прокладки в подъемном механизме. Артиллеристы лишь разевали рты от изумления.

Когда вечером мы стояли в гавани Плимута, город подвергся трем воздушным налетам, хотя они были не слишком сильными. Однако «Файрдрейк» в очередной раз услышал грохот зениток и свист падающих бомб.

Когда мы завершали ремонт, то услышали, что «Файр-дрейк» и еще 2 эсминца должны прихватить с собой выводок моторных катеров для Гибралтара. Мы провели один день на рейде Плимута, отрабатывая совместное плавание с длинной колонной этих крошечных суденышек. Когда мы вернулись, один старый приятель, которого мы знали еще по Гибралтару, невинно поинтересовался:

«Роды прошли легко?»

Я покинул эсминец в Плимуте. То же самое сделал и Ньют, которого все-таки списали на берег.

II

Эсминец отправился в Гибралтар со своей стайкой цыплят. Он доставил их туда в целости и сохранности, несмотря на плохую погоду. Когда он вошел в знакомую гавань, там все было по-прежнему. Скала все так же прочно стояла над проливом, словно непотопляемый линкор. И люди там были все те же.

«Файрдрейк» прибыл туда в начале июля, и его сразу затянула знакомая рутина: патрулирование, редкое сопровождение конвоев, нервный отдых в порту. После ремонта эсминец мог считаться новым кораблем, и как новый корабль он еще раз отправился на восток.

Это был гигантский конвой. Увеличилась эффективность авиации, базирующейся на Мальте, усилилась ПВО нашего флота. Все это, а также десятки других факторов сделали Сицилийский пролив если не безопасным, то вполне проходимым. Конвои снова начали двигаться через него на восток. Роммель застрял под Соллумом. Тобрук героически отбивался, благодаря неустанной работе малых судов, которые снабжали его гарнизон всем необходимым. Они доставляли туда боеприпасы и подкрепления, вывозили раненых. Эта крепость превратилась во вторую Акру, которая некогда остановила Наполеона.

В Гибралтаре был собран большой конвой для отправки на восток. Его снова прикрывало Соединение Н. По пути до Галиты никаких происшествий не было. Противник следил за ними, но никаких атак не проводил, пока конвой не втянулся в узости.

На этот раз Соединение Н вместе с конвоем вошло глубоко в пролив, именно тогда итальянцы предприняли первую атаку. И вот 8-я флотилия понесла свою первую потерю. Эсминец «Фиэрлесс», который сопровождал их во время множества походов, получил попадание торпеды. Он был тяжело поврежден, и его пришлось затопить. Это был первый корабль, который потеряла флотилия, хотя прошли уже 2 года с начала войны. За это время он проделал великолепную работу. «Фиэрлесс» помог нам вынести тяжелые испытания того сурового времени.

Так как итальянцы могли заминировать пролив, 2 эсминца с поставленными тралами были посланы вперед, чтобы проверить путь, по которому предстояло пройти конвою. «Файрдрейк» был одним из них. Имея за кормой длинную колонну транспортов и военных кораблей, он гордо вошел в ворота Сицилийского пролива. Но в сумерках началась веселая жизнь и для него.

Она началась с ошибки, совершенно естественной и неизбежной во время войны. С эсминца заметили 3 двухмоторных самолета, идущих низко над водой. На большом расстоянии все самолеты похожи друг на друга. Корабль открыл огонь из орудий «А» и «В», чтобы поставить заграждение на пути торпедоносцев. Затем, когда самолеты приблизились, в них опознали «Бофайтеры», которые вылетели встречать конвой. «Файрдрейк» и остальные корабли прекратили стрельбу. «Бофайтеры» отвернули в сторону.