Миллион миль - [58]

Они ожидали три вида воздушных атак: торпедоносцы, горизонтальные бомбардировщики и пикировщики. Именно пикировщики атаковали их уже в начинающихся сумерках — быстрая и решительная атака со всех направлений. Эсминец отчаянно отбивался, хотя ему страшно мешал трал. Из-за него корабль потерял возможность маневрировать и уклоняться от бомб. Грохотала 76-мм пушка, трещали эрликоны, установленные во время ремонта в Англии, захлебывались 12,7-мм пулеметы. Но это не остановило пикировщики.

Бомбы падали вокруг них. Они рвались повсюду — спереди, сзади, по бортам. Самолет за самолетом входил в пике. Дважды столбы воды поднимались выше мачт эсминца, стелился черный дым, свистели смертоносные осколки.

Они уклонялись, как могли, волоча за собой тяжелые тралы.

Потом все рассказывали, что командир был просто великолепен. Когда началась атака, он рассказывал о своих дельфиниях. Даже в разгар атаки он не прервал рассказ. Командир управлял эсминцем, вспоминая свои цветочки. Говорят, что последней его репликой было:

«Я не верю садовникам, которые говорят, что пересаживают их. Скорее всего, они просто врут».

И тут случилось. Это не было прямое попадание. Бомба легла рядом с эсминцем напротив котельного отделения № 1, причем этот котел не был задействован. Взрыв пробил в борту огромную дыру, в которую могла пройти лошадь.

Переборка между котлами № 1 и № 2 сразу не выдержала, и море ринулось дальше. Кочегары вылетели по трапу, хотя вода уже хватала их за пятки.

Старший механик стоял на мостике, когда взорвалась бомба, но он уже встретил кочегаров на палубе, когда они выскакивали из люка. Все они спустились в котельное отделение № 3. Там погасли все лампы, отсек заполнил ревущий пар. Переборка гнулась, как бумажная, однако механики укрепили ее подпорками и на какое-то время обезопасили последний котел.

На флагманском корабле в это время пытались принять решение. «Файрдрейк» находился буквально на пороге вражеской крепости. Если он потеряет ход, его нельзя будет спасти. Адмирал сигналом приказал приготовиться оставить корабль. Другой эсминец должен был оставаться рядом и затопить «Файрдрейк», чтобы он не попал в руки противника.

Но тут произошла вторая ошибка за день, но ошибка настолько чудесная, что я с трудом в нее верю. Рассказывают, что командир послал матроса в кочегарку к старшему механику, чтобы узнать, можно ли поднять пары. Телефоны вышли из строя, поэтому общаться можно было только с помощью посыльных.

Старший механик ответил, что попытается в ближайшие 20 минут сделать что-нибудь, чтобы исправить повреждения. Потом он рассказывал, что 20 минут нужны были ему для исправления помятых паропроводов, и уже потом можно было говорить о том, чтобы попытаться поднять пары.

Но произошло нечто непонятное между ним и посыльным, поэтому командир получил сообщение: «Я подниму пары через 20 минут».

В результате адмиралу ответили, что через 20 минут «Файрдрейк» сможет дать ход на одном котле. Один котел означал скорость 17 узлов, поэтому эсминец был помилован.

Вся команда говорит, что это была ошибка. Но я думаю, что в самый критический момент незримо вмешался ангел-хранитель отважного корабля.

Эсминец оставили ремонтироваться. Эскортный миноносец типа «Хант» получил приказ держаться рядом и взять его на буксир, если потребуется. Соединение Н и конвой двинулись далее на восток. Главная атака противника была отбита, при этом не погиб ни один транспорт из состава конвоя.

И вот два маленьких корабля стоят в сумерках, ожидая, что в любой момент на них обрушится новая атака. Механики отчаянно сражаются с наступающим морем в поврежденных котельных отделениях. Они завели на «Эридж» буксирный трос и поползли назад. Никто их не атаковал. Наша парочка прошла между Галитой и побережьем Туниса и направилась дальше, к безопасным местам.

Всю ночь в машинном отделении не прекращалась работа. Оценка «20 минут» была не более чем красивым жестом, не имевшим никакого отношения к реальности. Однако моряки не теряли надежды. Они сражались, не щадя себя, и на рассвете надежды вспыхнули с новой силой.

Они сумели разжечь один котел, в нем заплясали ревущие языки пламени. Но когда с помощью нитрата серебра проверили котельную воду, в ней сразу появились клубящиеся облачка соли. Эти облачка в нормальной обстановке способны заставить поседеть любого механика. Но, несмотря на это, машинисты старались поднять пары в котле. Ближе к рассвету им это удалось, и пар пошел к вспомогательным механизмам, хотя главные турбины пока еще стояли.

Старший механик, уставший до того, что валился с ног, пошел на корму в свою каюту, чтобы перехватить часок сна до рассвета. Ведь с наступлением дня могли начаться воздушные атаки. Когда накануне появились «Бофайтеры», принятые за вражеские самолеты, он с двумя офицерами пил шерри в кают-компании. Стармех помчался в каюту за фуражкой, оставив недопитый стакан на столе. Когда под утро он вернулся после утомительной битвы в машинном отделении, стакан все еще стоял на столе, так и не расплескав шерри. Он пережил все повороты, крены и сотрясения от разрывов бомб. Стармех с удовольствием выпил и рухнул спать.