Миллиардер из Кремниевой долины - [89]

Одно время я подумывал пойти по стопам Чарльза. Но, внимательно разобрав, что связано с полетом в космос, я передумал. Я не люблю рисковать. Я никогда, например, не прыгал с парашютом, потому что меня смущала обратная сторона. Все же, когда я в тот октябрьский день глядел в небо, ожидая возвращения нашего космического корабля, меня не покидало то же ощущение чуда, с каким я в детстве смотрел в звездное небо. На самом деле это чувство было со мной всегда, но в суматохе жизни я почти о нем забыл. Приятно было вспомнить его снова.

Наверное, я никогда не стану астронавтом, но частица меня все же есть в космосе. Фрагмент корабля SpaceShipOne был отправлен в автоматическом зонде New Horizons к внешним границам Солнечной системы. В 2007 году зонд миновал Юпитер на пути к Плутону, поясу Койпера и дальше.

Глава 17 Джими

Я рос с музыкой. Наша семья никогда не пропускала гастролей танцоров из Румынии или испанских исполнителей фламенко в Оперном театре Сиэтла. Коллекция записей в основном состояла из классики, прежде всего Бетховена. К семи годам я с блеском дирижировал Пятую симфонию.

Родители редко тратились на дорогие подарки, но никогда не упускали случая чему-нибудь нас научить. Сестра всем занималась с упоением: балет, фортепьяно, кларнет, флейта. Я во втором классе начал учиться на скрипке – с переменным успехом. Изящный менуэт – прекрасно, но учительница задавала одни гаммы. Мажорные гаммы, минорные гаммы – я ненавидел их все. Занимался я нерегулярно, не продвинувшись дальше первой позиции, и звук получался ужасный. Стоило мне начать пиликать, наш пес Джетт принимался завывать.

– Хорошо, что ты занимаешься, – говорила мама, пятясь из комнаты. – Продолжай, продолжай.

Не то чтобы я хотел бросить занятия, но суть сделки была понятна: родители будут платить за уроки, пока я стараюсь. В девять лет я написал:

«Дорогой папа!

Я хочу заниматься на скрипке еще год по следующим причинам: иногда музыка доставляет мне удовольствие, я с нетерпением жду, когда можно будет сыграть Моцарта и др. Я очень постараюсь заниматься каждый день.

Твой сын, Пол Аллен».

На самом деле родители не думали заставлять меня бросить музыку, пока я не окончу начальную школу; тогда я буду «достаточно взрослым», чтобы самому решать – продолжать или нет. Моей лебединой песней стало выступление с камерным ансамблем на празднике в честь окончания шестого класса; все было бы замечательно, если бы я от волнения не сбился с такта.

В 1964 году я возвращался домой из школы, крутя свой транзиторный приемник, и поймал «Я хочу держать тебя за руку» «Битлз» – это мое первое воспоминание о популярной музыке. Я смотрел трио «Супримз» и другие группы «Мотаун Рекордз» в «Шоу Эда Салливана» и восхищался. Когда я впервые услышал рок – на танцах в седьмом классе, – звук, казалось, пронзил меня насквозь, и впечатление сохранилось надолго.

Каждый август родители уезжали в отпуск, а нас с Джоди оставляли соседям – семье Катания, жившим в том же квартале. В 1966 году, когда я собирался в восьмой класс, Терри Катания – она была на год старше – всегда знала наизусть чарт «Top-40». Я слушал ее драгоценные пластинки-«сорокапятки», вроде «Черри, черри» Нила Даймонда, а теперь появилось что-то новенькое.

– Ты знаешь «Манкиз»? – спросила она.

Я покачал головой. Я не знал о начинающей группе, чей первый сингл стремительно ворвался во все чарты.

– Послушай, – сказала Терри, и вскоре я уже приплясывал под ритм «Последнего поезда в Кларксвилль». Я купил альбом «Манкиз» и крутил его до посинения. Потом я начал смотреть их комедийный сериал. В силу моего возраста меня не захватила битломания, когда Великолепная Четверка завоевала Америку – два года назад (я оказался с родителями в канадском Ванкувере вскоре после того, как там играли «Битлз», и с изумлением узнал, что кто-то купил в отеле простыни, на которых спали музыканты). Но для «Манкиз» я вполне созрел. Следующей осенью Терри сходила с ума от нового альбома, который в Британии появился еще весной, но в Соединенных Штатах еще не был достаточно известен.

– Пол, ты должен это услышать! – восклицала Терри. Я пялился на обложку, пока Терри доставала пластинку. Веселенькие буквы психоделического фиолетового цвета слиплись в одну строчку на желтом фоне:

areyouexperienced

Что значит «тыопытен»? Был ли я опытен? Я не совсем понимал, о чем речь, но чувствовал, что ответ – «нет». Даже название группы было необычным: Jimi Hendrix Experience – «Опыт Джими Хендрикса». Сделанная объективом «рыбий глаз» фотография изображала черного музыканта в оранжевом шарфе и двух белых по бокам – это само по себе было непривычно. Обратная сторона обложки завораживала не меньше: черно-белая фотография – от подсветки афрокосички музыкантов блестели. Я сразу понял, что Джими круче всех.

А когда Терри опустила иглу на первую песню, «Лиловый туман», я понял, что пластинка могла бы быть и в пакете из крафт-бумаги. Меня сразило вступление: Хендрикс и его басист, Ноэль Реддинг, обменивались повторяющимися «дьявольскими тритонами», резкими, диссонирующими интервалами. Джими словно кувалдой вколачивал: «Вот я какой, берегитесь». Потом начался вокал, под стремительный ритм гитарных аккордов. Джими играл резко и агрессивно, но с мягкой модуляцией. Никто больше не мог дать такой звук.