Милицейская сага - [20]

Следом под бдительным присмотром Мороза со вздохом двинулся и Тариэл.

Резко отодвинув одну из палаток, Рябоконь оказался внутри рядов и, разгоняя расступающихся торговок, пробился к затихшей в углу пьяноватой старухе. Ни слова не говоря и никак не представляясь, он выволок из-под прилавка огромную, на молниях спортивную сумку, в которую свободно можно было упаковать и саму эту старуху, заглянул внутрь. Перевернув, встряхнул. На прилавок высыпалось несколько чахлых гвоздичек.

- А ничего и нетути, - резонно продребезжала торговка. - Да уж и было-то два цветочка. Так ить своим потом растила.

Она икнула и, отчего-то повеселев, тихо запела. Ни сада, ни огорода старуха отродясь не имела.

Рябоконь швырнул сумку об асфальт и мрачно уставился на поющую. Рубец его на правой щеке заметно побелел.

- Ты что орешь, шкура? - прошипел он. Песнь оборвалась. - Имеешь умысел на нарушение общественного порядка?

- Да ить и не ору я вовсе, а как по правде хочу, - струсившая торговка быстренько вернулась к прозе.

- Кто цветы дал? - не сводил страшного, злого взгляда Рябоконь.

Старушка боязливо "стрельнула" в сторону отрешенного от действительности Тариэла.

- Никто не давал. Свое, - еле слышно, но упрямо повторила она.

Рябоконь прикинул, что можно выжать из той паскудной ситуации, в какой оказался. Повел головой, подавляя загулявший по рядам ропот:

- Что? Игрища веселые с органами затеяли? А ну, вы, оба два, сюда!

Патрульные сержанты, которые при виде обэхээсника попытались незаметно улизнуть, вынуждены были вернуться.

- Куда смотрите, раззявы? Пьяные торгуют. Ее, курву, в вытрезвитель надо, а она в рядах буянит.

- Сергей Васильич, да ить сто грамм всего, - задохнулась торговка.

- И с памятью чего-то на почве хронического алкоголизма. А нам советский торговец трезвым нужен. Лечить будем, - пообещал Рябоконь, подозрительно оглядывая остальных. Остальные, впрочем, давно уж энергично спрыскивали свои букеты и глядели на власть предельно честно и лояльно.

- Тащите ее в отдел и оформляйте протокол по пьянке, - принял решение Рябоконь.

- Чего?! Да что ж это, бабы?! - взвизгнула старуха, ухватив за рукав ближайщую к ней полнолицую, с неестественно поблескивающими глазами хохлушку. - И не вступитесь?!

- Да отчепись ты, зараза! - поспешно оторвала ее от себя та, не забывая при этом искательно улыбаться Рябоконю. - Все на халяву хочешь. Вот и наварила!

- Катись, катись, пока остальных не трогают, - поддержали из дальних рядов.

- Ах, во как?! - поразилась старуха. - Так-то вы, козлищи? Да вас самих пошмонать если... Може, рассказать?

Голос ее прервался, маленькое тельце, выдернутое, будто брюква из грядки, решительной рукой патрульного сержанта, метнулось к асфальту. И оббилось бы об него, если б не было подхвачено его напарником. Стремительно козырнув, милиционеры шустро поволокли старуху-штрейкбрехера в сторону: у патрульного наряда к цветочным рядам был особый, "неуставной" интерес.

- Горячий вы, Сергей Васильевич, - с легким сарказмом упрекнул Тариэл. - А в вашей работе голова должна быть холодная. Так ваш зачинатель товарищ Дзержинский учил.

- Да пошел ты, - огрызнулся оплошавший Рябоконь. Но тут же взволновался, будто застоявшийся "на номере" охотник, уже отчаявшийся подстрелить дичь и вдруг увидевший ее перед собой. Изменился в лице и Тариэл.

Прямо на них, помахивая небрежно такой же объемистой спортивной сумкой и приплясывая, надвигался молоденький южанин. Был он в хорошем настроении, увлечен какими-то своими, очень приятными мыслями и оттого всю группу увидел лишь метров за пятнадцать. В полной растерянности застыл он на месте.

- А ну иди сюда, поросенок! - подозвал Рябоконь.

Тот потоптался в нерешительности, беспомощно глянул на гневного - роли переменились - Тариэла, что-то прикинул, резко повернулся, готовясь рвануть в сторону, и... остановился. Сзади, в сопровождении двух парней, к нему спешил невесть откуда взявшийся Лисицкий.

- Старина Хассия! - метров с десяти прокричал он, радостно улыбаясь попавшему в ловушку "подносчику снарядов". - Чертовски рад тебя видеть! Что ж ты стоишь? Что ж не торопишься обнять своего старого друга Лисицкого?

Подойдя к тому, кого назвал Хассией, Николай восторженно потряс его за плечи.

- Уж и не чаял встретиться. А сумка у нас какая! Ну, какая. Все хлопочешь. Ни разу чтоб налегке. И что на сей раз?

- Да так, по дому, - Хассия бессмысленно попытался спрятать сумку за спину, но тут подошел Рябоконь и без всяких церемоний ее отобрал.

- Здорово, хрен. Приехал на заработки к дядьке Тариэлу?

- Да ну бросьте вы. Люди или нет? - сбивчиво заговорил Хассия. - Всего и взял-то самолет окупить. Денег надо.

- Смотри-ка, бедный, - изумился Рябоконь, с особым наслаждением погружая руки в сноп гвоздик, которыми огромная сумка была набита доверху. Внутри, не сдержавшись, сжал он со всей силы пальцы, мстительно сминая и корежа подвернувшиеся стебли. - Чего ж нам с Лисицким тогда говорить? Марш в отдел!

- Зачем в отдел? Не надо в отдел, - включился мрачный Тариэл, чутко отреагировав на слова Рябоконя о их с Лисицким бедности. - Ну, что в самом деле? Ничего, в самом деле. Ведь разве теперь восьмидесятый? Для людей делаем. В свете, так сказать. Есть разрешение, нет разрешения! Ну, штраф заплачу. С квитанцией, без квитанции - как скажешь. А?