Милицейская сага - [19]

- И всё-то ты, Серёженька, сердцем принимаешь. А мы ведь товарищи.

- Чего?! - поразился Рябоконь, поворачиваясь правой стороной лица, которую, захватив и кусок брови, пересёк тонкий, жилистый шрам. И когда Рябоконь оживлялся и быстро говорил, правая сторона двигалась не в такт с левой, а чуть опережая. Смотреть на это было неуютно. - Он, курва, чего удумал? Материалы чужие тибрить. С каких это пор ты строительство стал курировать? Ась?!

- Так беспокоить тебя не хотелось, Серёженька, - расстроился Марешко. - Материальчик-то мелкий, пустяковенький. Прорабчик досок для дачи вывез. Тут же и попался, тут же и признался. И сумма какая-то смешная - чуть ли не сорок пять рублей.

- Пятьдесят три! Пятьдесят три рубля, паскуда! - совершенно не владея собой, загремел Рябоконь. - Ты мою "палку" себе на учёт поставил. ( сноска: согласно комментарию к УК РСФСР, хищение на сумму до пятидесяти рублей квалифицировалось как мелкое; от пятидесяти и выше рассматривалось как значительное ).

- Ладно, Серёга! Прости старому лису, - попытался разрядить обстановку Лисицкий. - Год до пенсии мужику.

- Да и правда, Коленька, - Марешко благодарно закивал, будто ему сейчас сказали нечто приятное, просто-таки умасливающее душу. - А то всё чего-то ссоримся, ссоримся.

- У меня у самого последняя десятка пошла! Вон демобильские зарубки делать начал, - непримиримый Рябоконь ткнул в косяк, изрядно истыканный ножом. - А только подлянки никому не кидаю.

- Ну, уж и подлянки, - осторожно обиделся Марешко. - Хочешь, ставь себе эту "палку" на учёт. Подумаешь, находка.

- Так чего, отдаёшь?

- А то из-за всякой ерунды ссоримся, ссоримся.

- Значит, не отдаст, - мрачно констатировал Рябоконь. - Этот чего под себя подгрёб, так уж не выпустит. Во паучило! А ведь человеком при Котовцеве был: "головку" вагонзавода обложил и затравил в одиночку, - не стесняясь присутствия Марешко, припомнил Рябоконь. - Равнялись мы на тебя, скотина!

Марешко зябко, едва заметно скосившись в сторону выхода, поёжился.

- И в лапу не брал! А теперь рад бы, да не дают, поди, - не за что! Вот только и осталось последнее - "палки" у корешков тибрить.

Он замолчал: под прозрачной кожицей на лице Марешко - словно подсветка включилась - расцвели и зашевелили отростками обширные кусты капилляров. Тяжёлое молчание наполнило комнату.

- Воды? - догадался Мороз.

Марешко жестом отказался.

- Всем нам... досталось, - тихо произнёс он.

- Да, я чего зашел-то, ребята, - сделав над собой усилие, Марешко слабо улыбнулся. - Агент мне только что позвонил: в горсаду нацмены-цветочники появились.

- Сильна твоя фортуна, парень, - Лисицкий вскочил.

- Если еще зацепим, - Рябоконь, сомневаясь, покрутил тоненькую папочку. - Будем документировать или ну его?..

И метнул папку в сейф.

- С поличным возьмем! Я прихвачу понятых и зайду от набережной! - выбегая, азартно крикнул Лисицкий.

- Может, и мне?.. - засомневался Марешко, но, уловив движение Рябоконя, быстренько передумал. - А впрочем, работы много.

Когда он повернулся, у Мороза подкатило к горлу: над лоснящимся, усыпанном перхотью воротником старого пиджака на дряблой шее задрожали от сотрясения слежанные ошметья седых волос. Мороз уже слышал, что полгода назад у вдовца Марешко от лейкемии умерла единственная дочь.

7.

Рябоконь шел быстро, напором своим раздвигая встречных. Они только что прошли пивной бар, за которым открылась узорчатая решетка городского сада, - и вдоль нее фанерные, уставленные цветами ряды. Шла оживленная торговля. Но южан за прилавками не было. Правда, чуть в стороне, облокотившись о табачный киоск, углубился в газету "Правда" грузин лет сорока, в кремовом, прекрасного покроя костюме.

К нему-то, не задерживаясь, и направился прямиком Рябоконь. ябоконь мпп

- Ба, Сергей Васильевич, - с теплым акцентом поприветствовал тот, неспешно складывая газету. - Давно не видал.

- Давно, - Рябоконь, помедлив, пожал протянутую руку, не переставая зыркать по рядам цветочниц. - Давно, Тариэл.

Сердце у Виталия екнуло.

- Опять чего ищете? - посочувствовал Тариэл. - Работка же у вас. Ни сна ни отдыха измученной душе. Так у классика?

- Так, так, - насупился Рябоконь. С классиками он был не в ладах. - В Знаменское чего таскался?

- Какой-такой Знаменское? - удивился Тариэл. Чересчур быстро удивился.

- Со шмотками. Вместе с прошмандовкой этой, ну... - Рябоконь припоминающе пощелкал пальцами.

Тариэл со снисходительной вежливостью ждал.

- Да сам знаешь. Лавейкина, во! Кожей, замшей торговали, - совсем уж безнадежно попытался освежить его память Рябоконь.

- Ко-ожа, за-амша, - мечтательно поцокал языком Тариэл. - Какое торговать, Сергей Васильевич? Подскажи, если узнаешь, где купить могу.

- Не помнишь, стало быть. Бывает. Цветочками без разрешения по-прежнему приторговываешь?

- Сергей Васильевич, дорогой! Да я уж и думать забыл. Злопамятный вы человек.

- Профессия такая, - Рябоконь продолжал вглядываться в торговые ряды. - Так кто на тебя сегодня торгует?

- Обижаешь, дорогой. Честное слово, обидно, - стараясь не рассердить оперативника, слегка загорячился Тариэл.

- А ну, цыц! И за мной, - взгляд Рябоконя обострился, и он шагнул к цветочному ряду.