Милицейская сага - [13]

- Трубку возьми, - вернул его к действительности голос Чекина. - Это тебя.

- Слушаю.

- Андрюша! Алло, Андрюшенька!

- Слушаю, слушаю, Валюх!

- Господи, как же это? Я только сейчас узнала. Он что, действительно пошёл к вам?

- Он уже у нас.

- Боже мой, но это ужасно! - голос Валентины сбился в судорожные всхлипы. - Он же на тебя столько грязи выльет. Это ж всё, о чём ты мечтал, рухнет!

Скосившись на Чекина, Андрей прикрыл трубку.

- Обойдётся. Лучше скажи, как твои украшения.

- Мои? Лечу по твоему совету бодягой... Подожди, где он сейчас?

- На крыльце.

- На крыльце?.. А что он там делает?

- С Ханей плюются.

В самом деле Ханя перед тем сказал что-то резкое и плюнул на асфальт, зло растерев плевок. И Он тоже плюнул, согласно кивнув головой. Понимающе скривился Чугунов и вновь принялся что-то говорить, на этот раз не нервно, а обстоятельно.

- Я тебе перезвоню, - Андрей вернул трубку Чекину, не отрываясь от происходящего на улице. Там как будто установилось взаимопонимание. Все трое закурили. Потом Он кинул окурок, махнул рукой и пошёл прочь, сопровождаемый приобнявшим его за плечо Чугуновым. Ханя же, крутнувшись лисом в курятнике, влетел в райотдел и через несколько секунд оказался в кабинете Чекина.

- О! Андрюха! Сквозанул-таки! А мы всё дёргались, как бы не появился. Словом, докладываю - операция "Рогоносец" проведена с присущим мне блеском. Противник разбит по всем позициям.

Он бесцеремонно открыл нижний ящик Чекинского стола, извлёк оттуда залежалый плавленый сырок и с жадностью хронического обжоры запустил целиком в рот. - Усовестили мы мужика, и под тяжестью улик он признал, что из-за собственной шлюхи ломать жизнь другим не стоит. Сейчас мы в него пару стаканов вольём. Закрепим, чтоб уж наверняка не вернулся... В общем, кто спросит, я на следственном эксперименте. Всем богатырское пока!

Провожая его взглядом, Андрей неприязненно представил, что говорилось и что будет сейчас говориться о нежной, беззаветно преданной ему Валюхе.

- Ничего, перемелется, - догадался, как всегда чуткий, Чекин. - Надо тебе с Лавейкиной поскорей заканчивать. Гнилое это дело.

Он прервался, заметив тихонько раскрывающуюся дверь.

...И вдруг - дуновение ветра, ощущение стремительного движения, и, прежде чем ошеломленный Чекин успел закончить фразу, на плечи стоящего перед ним Тальвинского обрушилось гибкое и сильное тело.

Обхваченный сзади Андрей сделал резкое движение, чтобы освободиться. Но, вопреки ожиданию, усилие его не привело и к малейшим результатам: будто он оказался опутан мотком стальной проволоки.

К такому уверенный в своей силе Тальвинский не привык, и оттого принялся пыхтеть, наливаясь злобой.

Напавший состояние его распознал и быстро распустил захват. А когда не на шутку разъярённый Тальвинский развернулся, уже стоял, вытянувшись во фрунт.

- Товарищ майор! Разрешите доложить! Лейтенант милиции Мороз прибыл в ваше распоряжение!

По мере того как ладный парень докладывал, весело поблёскивая глазами, гнев Тальвинского уступил место сначала недоумению, а потом радости.

- Виталик! - Андрей обхватил его за бицепсы, с силой, будто бы от избытка чувств, вжав в них длинные свои пальцы. С таким же успехом можно было пальпировать кору крепкого дерева. - Ты погляди, каким стал! А с виду сухощавый. Канаты у тебя там, что ли, вшиты?.. Знакомься, Александрыч. Мой крестник. В свое время едва по хулиганке не посадил. Сколько прошло?

- Больше пяти лет!

- Стало быть, тебе теперь двадцать три. М-да. Весь городской угро на меня тогда насел: требовал посадить. Лейтенант этот по городу известной шпаной ходил. Едва отбил. А теперь гляди каков - соратник.

- Умилительно глазу, - Чекин, видя, с каким искренним удовольствием приглядывается к "крестнику" Тальвинский, в какой раз подумал, что больше всего мы любим не тех, кому обязаны, а тех, кто обязан нам. - Так что, лейтенант, готов приступить?

- Мы всегда!

- Похвально. Материалы, что я тебе дал, изучил?

- В общем-то да, - Мороз замялся. И заминка эта наблюдательному Чекину понравилась.

- Стало быть, фамилия Меденников тебе теперь знакома. Скоро познакомишься лично. Придется съездить в ИВС. Андрей Иванович попозже разъяснит тебе все, что нужно сделать. Ну, и раз вы такие крестники, на неделю прикрепляю тебя к нему. Надо помочь дельце одно расхитительное поживей закончить. Вопросы есть?

- Никак нет... Какие будут указания? - Мороз молодцевато повернулся к Тальвинскому.

- Подожди пока в моем кабинете.

- Хорош! Прямо гусар на плацу. Такие женщинам нравятся, - оценил Чекин, едва Мороз, чётко повернувшись, вышел. - Впрочем, в этом вы с ним схожи. Ступай-ка и ты. А то как бы там Лавейкина отдел не затопила. Недавно выходил - рыдает перед твоим кабинетом.

- Тренируется! Ох, и не лежит душа концы по такому делу рубить. Умом все понимаю: и не ко времени, и сверху давят. Но как вспомню, что кто-то из этих сволочей организовал убийство Котовцева... - Это всего лишь предположение.

- Но это МОЕ предположение! Веришь: хоть какая-то зацепка - порвал бы к чертовой матери! А после - гори оно все!

- Зацепка, говоришь? - Чекин вгляделся в Тальвинского. Он любил Андрея. Но, в отличие от других, ценивших того прежде всего как веселого, снисходительного приятеля, которому хотелось подражать, Чекин выделял иное его, несмотря на десять лет милицеской службы, не утраченное качество - совестливость. И теперь колебался, стоит ли продолжать: уж больно много неприятностей принесла эта черта бывшему "важняку".