Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения - [13]
«Ветер от моря хорош тем, что, когда стоишь на месте и глядишь на несущиеся на тебя волны, создается иллюзия движения вперед, при фактическом стоянии на месте», – думалось ему.
Любил взбираться, цепляясь за клочья сухой травы, на кривой, в лобастых валунах обрыв, обгаженный птицами, садиться там и смотреть, ощущая движение земли и всего космоса.
Сразу после войны и революции Одесса из шикарного, кишащего иностранцами и миллионерами города превратилась в тихое захолустье. Как известно, места делают люди, а все общество удрало кто куда смог, остальных сослали или того хуже… уцелевшие тетушки, выпускницы института благородных девиц, приняли в свои многокомнатные квартиры на Дерибасовской, Малой Арнаутской и прочих центральных улицах по 40 человек новых соседей. Большие комнаты делили деревянными перегородками, через которые слышен был любой шорох, чадили примусами, кашляли, маясь бессонницей, стеснялись говорить о себе с соседями, но выкладывали все гостям из других таких квартир, и через две стенки в каждый конец комнаты всем все слышно было, и потом на кухне обсуждалось. В двадцатиметровых ванных устраивали кладовые, и на досках там спали чьи-то бабушки, потомки блиставших брильянтами, чирикавших по-французски и обмахивавшихся страусовыми веерами носили сбитые башмаки и жили, как повелевалось, вровень со всеми, забыв про французский и про перья с брильянтами. Рестораны, кондитерские и кафе в большинстве своем закрылись. Иностранцы исчезли, движение судов в порту сделалось минимальным.
После марта 1921 года, когда приняли «новую экономическую политику», ситуация где-то ухудшилась, сделавшись совсем катастрофической. Но где-то, и большей частью именно в улыбчивой и чуть хмельной приморской Одессе, стали появляться первые новые богачи – нэпманы. Подстраиваясь под их вкусы, постепенно пооткрывались кабаре и ресторанчики разгуляевски-разбитного пошиба, без всяких позолоченных канделябров, но с куплетистами, «муркой», портвейном и пьяными драками.
Благодаря партийным заслугам Колобок вел существование вполне безбедное. Полюбил покупать старинные измерительные приборы – в его просторную комнату, бывшую барскую столовую с балконными дверями во всю стену, потихоньку сносились астролябии, микроскопы и даже, в качестве исключения, два очень древних метронома. Вечерами ходил в кабаре «Павлин», открывшееся в подвале соседнего здания. Там знакомился с певичками и юными работницами швейной фабрики, ходившими в кабаре по очереди в одном и том же платье. Колобок называл их Пефредо, Энио и Дейно. Девицы томно усмехались, чуть прикусив черно напомаженные губы, словно хотели сказать «ффф», хлопали ресницами, поправляли завитые щипцами кудри полными короткими пальцами, и их ногти были по-плебейски короче в длину, чем в ширину.
По пятницам был особенный день. В «Павлине» попытались сделать что-то вроде театра, называлось это – студия «Помпон». «Помпон в павлине», – манерно загоняя в нос «н» говорил Колобок, желая повеселить девиц. Номера были в основном теми же, что и всегда, публика та же, единственное разнообразие внесла некая Елизавета Лисовских, появившаяся как-то промозглым мартовским вечером и взявшая за правило посещать кабаре в «помпонные» дни. Она всегда садилась за один и тот же столик, брала какой-то яркий ликер и сидела, вполоборота в зал, вполоборота к сцене. Так как второе место возле нее всегда оставалось свободным, к ней регулярно, но безуспешно пытались подсесть различные господа, а также присылались шоколад и напитки. К дарам Лисовских обычно относилась с большей благосклонностью, чем к господам. Колобку стало интересно, кто она и чем занимается, но информаторы вокруг были какими-то бестолковыми, и, кроме имени и догадок о ее причастности то ли к новой политической среде, то ли к старой богемной, никто ничего сказать не мог.
Однажды Колобок отправился гулять к морю в Аркадию, дорога была пуста и грустна даже в погожие дни. Впереди танцующей походкой шла женщина в черном пальто, из-под черной шляпки выбивались рыжие локоны, подрагивая на ветру. Глядя на ее спину, Колобок ощутил вдруг неожиданное, несвойственное ему ликование. Ускорив шаг, поравнялся, обогнал, обернулся и остановился, разводя руками и улыбаясь. Она, не замедляя движения, кивнула ему, улыбнулась и отвела взгляд.
– Елизавета, простите, не знаю, как вас по отчеству, я искренне рад встрече.
Она еще раз улыбнулась и – господи, неужели она стесняется?! – ускорила шаг.
Дорога скоро кончилась, начался парк. Она поднялась по ступенькам так быстро, что Колобок едва успел за ней.
Через два дня наступила пятница, и, отказываясь признаваться себе в этом, Колобок нервничал. Был ли это поглощающий азарт охотника, не совсем уверенного в своих силах, или нечто большее – во всяком случае, Колобок отметил в себе некую новизну ощущений. «Интересно, сколько ей лет?» – думал он в прокуренном полумраке, жадно и неотрывно глядя на ее профиль с нежной девичьей линией шеи и скул, раскосым глазом с расширенным зрачком, тонкой раковинкой ноздри, алебастровой мочкой уха, в которой синим сполохом поблескивал бриллиант. Что-то неуловимое в линии рта не давало отвести взгляд. «Не девчонка отнюдь. Наверное, кокаинчиком балуется…»
Два обаятельных и неотразимых молодых прожигателя жизни Вадик и Славик с детства неразлучны. Они вместе взрослели и вместе начали взрослые и опасные игры в любовь. Легко ли соблазнить счастливую замужнюю молодую маму? И стоит ли заботиться о ней, соблазнив и бросив на произвол судьбы? Игры бодрят, но однажды донжуаны столкнутся с настоящим испытанием. И после него слово «любовь» приобретет для них новый смысл.
Роман «Дьявольский рай» описывает вполне недвусмысленные отношения юной девушки и взрослого циничного мужчины. История соблазнения (причем не очень ясно, кого кем) происходит крымским летом под шум волн и вечерний шелест заповедной можжевеловой рощи.Писать эротику очень трудно, слишком легко скатиться в пошлость. «Дьявольский рай» в этом отношении – удивительно целомудренная книга. Читателю, ожидающему четкую картинку с подробным анатомическим описанием, ничего не показывают, но при этом изысканными, но бесстыдными словесными кружевами затягивают в такой чувственный омут, что буквально мурашки бегут по коже.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В эпоху всемирной глобализации, интернетизации и эгоцентризма очень трудно жить и не ожесточиться сердцем, сохранить способность искренне сострадать ближнему своему и делить все в мире не на один, а хотя бы на два. На себя и еще кого-то, кто тебе дорог и ради кого ты можешь пожертвовать чем-то важным.Дарьяна Антипова написала книгу о нашей современности, увидев ее жадными глазами счастливого и незлопамятного человека.
Валентина Терешкова мечтала полететь на Марс. Эта мечта всю жизнь вела ее вперед, хотя и не сбылась. Но быть мечтой не перестала.Герой романа Игоря Савельева Павел тоже часто смотрит в небо, хотя на земле у него гораздо больше хлопот, и, кажется, уже из последних сил — на излете беззаботной юности — держится за свои мечты: быть рядом с любимой девушкой, заниматься любимым делом… Оставаться порядочным человеком. Он и его друзья бросают вызов «взрослому миру» как миру всеобщего цинизма и, кажется, готовы бороться с циниками и авантюристами до конца — хотя и выглядят в этой наивной «борьбе с корпорацией», как марсиане.