Милая Венера - [6]

Но только ведь у «Тоттнем хотсперс» цвета совсем другие, ведь так?

Соседи тут очень приятные люди. Есть и мальчик твоего возраста в конце улицы — в № 10. Его мать музыкантша. Она приходила посмотреть, как я расписываю стену, о чем я тебе уже рассказала, и показалась очень приятной. Только чуть странно одетой. А в доме № 7 живет очень милая женщина, которая прежде была балериной, хотя с тех пор она немного раздалась вширь. Я не могу себе представить ее в балетной пачке. Их сосед хочет стать членом парламента от лейбористской партии, но как будто почти все свое время тратит на то, чтобы его жена забеременела. А наш сосед — известный (как я поняла) кинорежиссер (недавно он снял что-то под названием «Заводи любви», но я еще не видела), и у него очень много секретарш, которых я постоянно путаю с его женой, потому что все они выглядят очень похожими. Они устраивают очень шумные вечеринки и словно бы бьют много посуды.

Так что жизнь тут кипит, и надеюсь, тебе понравится жить здесь.

Обязательно сообщи мне, когда тебя примут в школьную футбольную команду, и надеюсь, посылочка со вкусностями добралась до тебя благополучного.

С большой, большой любовью, и конечно, от папули.

Мамуля.

Речное Подворье 1

Лондон W4

30 октября

Рут, миленькая!

Замечательная осенняя погода, и позволь сообщить тебе, что теперь я открыла для себя сад.

Прежде у нас сада не было, только унылый задний двор, как ты помнишь, который агенты по продаже недвижимости именуют испанскими патио.

А тут у нас есть простор. На теннисный корт, увы, не хватит, но тем не менее — простор. Кусты, только Богу известно, какие именно, но Юла, наш новый котенок, от них шарахается — и цветы, по-моему, осенние крокусы, такие лиловатые и растут пучочками. Нина говорит, что предыдущий владелец любил луковичные, и мне следует дождаться весны, прежде чем сажать что-то новое. Но я жажду сделать сад своим, как и дом. Я хочу посадить что-нибудь с названиями, которые приятно произносить, — сердечник, незабудки, розмарин и рута. Может быть, их по виду не отличишь от бурьяна, я же не знаю, но мне нужен сад, полный прелестных названий, которые я могу декламировать, а затем рвать эти цветы, как Утрата в «Зимней сказке», и рассыпать их для моего Флоризеля. Помнишь эту дивную строку: «Как ковер, чтоб возлежать могла любовь, играя»?

Я сентиментальничаю, как глупенькая девочка, правда? Но так я чувствую. Гарри — мой Флоризель, снова-снова, и такой плюшевый, и я его люблю. Как я могла так все напутать? Теперь у нас есть вся зима, чтобы снова свить гнездышко, а потом весна, чтобы праздновать. А я уже думала, что солнце больше не взойдет никогда.

Да, кстати, Нина говорит, что жена предыдущего владельца не выносила Аманду. Видимо, острое соперничество на садовой почве. Ах-махн-дах всегда старается заполучить самое экзотическое, что только можно, ну и вещи, которые ей дарят ее блистательные друзья. Нина клянется, что летом она сидит в саду № 10 и играет на скрипке голышом. Вот только что? Вариации соль де голь? Ломака! Но Гарри я ничего не скажу.

У меня возникла теория о садах — садах перед домом, разумеется. Они духовное белье, души, вывешенные на обозрение всему миру. Разреши, я провожу тебя дальше по улице и покажу, что я имею в виду. № 2, наш сосед, Кевин, шикарный кинорежиссер. Я его успела раскусить: блондинка, которая трясла волосами на Гарри, ему не жена, как я думала, или была «женой» на ту неделю. По-видимому, существует настоящая, но она почти все время живет где-то в деревне с детьми. Верит, что он работает в Лондоне круглые сутки, и приезжает лишь изредка, чтобы не помешать, ему. И еще как помешала бы! Грудастые блондинки кругообращаются с регулярностью доставки молока. Я вижу, как они уходят рано утром в своих джинсах на заказ и сапожках на каблучищах. У них у всех ноги, которым конца нет, как и пристрастию Кевина к ним. (А вот как насчет его члена — его крылатой ракеты, по выражению Нины?) Но сад перед домом… ну, так его вовсе не видно, потому что он обнес его шестифутовой стеной. Сад заведомых секретов.

№ 3 — «Арольд, подрядчик („X“ проглатывается по фонетическим законам Ист-Энда). Жена у него лилипутка, вылитая Минни-Маус на пружинах и отчаянно тщится быть „хорошего тона“. Почти весь сад занимает „мерседес“, но один святой уголок Минни сохраняет в неприкосновенности. Святилище состоит из пластмассовых греческих урн, расставленных почти вплотную к прудику, где фиберглассовые нимфы резвятся вокруг фонтана. Гарри окрестил сад „Версалем“, а фонтан — „Фонтаном Промежностей“.

Наш шотландский доктор в № 4. Тут ничего лишнего. Сад залит асфальтом для его и ее „фордэскортов“. Фанатичные служители Национального здравоохранения, хотя, по словам Нины, зимой женщины в его приемную не ходят, потому что он всегда заставляет их раздеваться до пояса, даже если речь идет о занозе в пятке. Боже ты мой, с Ниной ему есть на что наглядеться.

№ 5 — Роджер, историк с женой алкоголичкой и нимфоманкой и довольно красивым сыном, который по большей части живет не дома, а в университете. В их саду нет ничего, кроме исполинского дерева с охранной табличкой на нем, чем все и выражено с учетом ее склонностей. Но дерево лишает солнечного света № 6, где миссис Кортеней Гаскойн ежедневно паркует свои многочисленные колясочки и развешивает гирлянды подгузников. Она относится к своему долгу плрдоносительницы крайне серьезно — одноразовые памперсы не для нее. (То есть бок о бок живут две пещерницы — как тебе это?).