Милая, 18 - [138]

Глава двенадцатая

Андрей сидел в последнем ряду в маленьком деревенском костеле на севере Люблинского округа.

Преклонив колени, Габриэла Рок молилась перед распятием. Потом встала, зажгла свечу справа от алтаря, перекрестилась и подошла к Андрею как раз в тот момент, когда появился отец Корнелий.

— Дети совсем уже изнемогли, — сказал он. — Девочки обе заснули, а мальчик ждет вас, — обратился он к Андрею.

— Когда они уезжают? — спросила Габриэла.

— Утром Гайнов с женой заберут их. Дом километрах в пятнадцати отсюда. Гайнов хороший человек. У него дети будут в безопасности. Вы, конечно, должны им сказать, что им придется изучать католицизм, чтобы оставаться вне подозрений.

— Я девочкам уже сказала, — ответила Габриэла, — они умные, понимают.

— А я сейчас скажу мальчику, — пообещал Андрей.

— Он находится у меня в комнате, — сообщил отец Корнелий.

Андрей пересек двор, где бегали гуси и валялись в грязи свиньи, и вошел в дом ксендза. Дверь в спальню была приоткрыта. Он вошел и постоял немного, глядя на двух спящих девочек.

Когда одну из них нашли, она даже не знала своей фамилии, и ей дали какую-то фамилию наугад. Другая была дочерью одного из членов Еврейского Совета. Ей было двенадцать лет. Дебора выбрала правильно. Дети остаются детьми, и неважно, кто их родители. Андрей закрыл дверь и вошел в гостиную. На тахте была постлана постель, но его племянник еще не разделся.

— День был трудным, Стефан, — сказал Андрей. — Тебе следует поспать.

Стефан подозрительно посмотрел на него.

— Завтра вы с девочками поедете дальше.

— А ты, дядя Андрей?

— Я должен вернуться с Габриэлой в Варшаву.

— Ты говорил, у меня будет задание. Какое?

— Вот я и пришел разъяснить тебе его. Тебе поручено выжить.

— Не понимаю, дядя Андрей.

— Стефан, ты с девочками останешься в лесу у замечательных стариков.

— Как останусь?

— Да, Стефан, я пришел попрощаться.

— Ты меня обманул! — удивленно посмотрел на него мальчик.

— Я же говорил тебе: боец должен подчиняться беспрекословно. Это не обман.

— Обман. Ты обещал взять меня с собой на особое задание.

— У тебя совершенно особое задание.

— Нет. Я не хочу оставаться. Я сбегу, если ты не возьмешь меня с собой в Варшаву!

— Такое решение приняли старшие — рабби Соломон и Алекс.

Андрей медленно подошел к племяннику и положил ему руку на плечо. Стефан резко отстранился.

— Ты мне наврал, дядя Андрей! Я сам вернусь в Варшаву!

— Я был о тебе лучшего мнения, Стефан. Думал, ты настоящий солдат, а ты еще ребенок.

— Я — настоящий солдат! Я не хуже других связных в гетто!

— Не совсем так, — пожал плечами Андрей. — Настоящий солдат умеет выполнять приказы, даже если они ему не нравятся.

— Не солдатское это дело — прятаться в лесу, словно трус.

Мальчик был слишком умен, и Андрею ничего не оставалось, как сказать ему жестокую правду. Может, с этого и нужно было начинать?

— Ну, что ж, Стефан, ты достаточно взрослый, чтобы взглянуть на вещи реально.

— Я готов, — твердо ответил мальчик.

— Твоя мама должна будет погибнуть, нет способа ее спасти.

— Нет!

— Да, Стефан. Оставить детей она не может, а взять их с собой тоже невозможно. Выхода нет, и она обречена.

— Мама будет жить!

— Только если ты выживешь и сохранишь память о ней.

— Я вернусь и умру вместе с мамой!

— Ты же уверял, что можешь выслушать правду? Я еще не все сказал.

По тому, как горели гневом глаза Стефана, Андрей понял, что у племянника хватит мужества выслушать все до конца.

— Твоя сестра, — он жестом позвал его сесть на тахту, — Вольф и я — мы все в безвыходном положении. Нам легче достать луну с неба, чем спастись. Думаешь, я тебя обманывал, когда говорил, что тебе дано задание? Нет. Твоя мама, и сестра, и я — мы должны умереть за честь нашей семьи, но ты, ты должен выжить во славу нашей семьи. Говорю тебе от чистого сердца, Стефан. Самое трудное задание — у тебя. Ты должен выйти живым из этой битвы, чтобы отвоевать себе путь в Палестину и снова бороться за свободу.

Стефан посмотрел на дядю, который ждал от него хоть одного понимающего взгляда. Мальчик кусал губы, чтобы не расплакаться, но глаза его по-прежнему горели гневом.

— Стефан, кто-то из нас должен выйти отсюда живым, чтобы рассказать, как мы держались и что отстаивали. Это — огромное дело, сынок. Только лучшему солдату его можно поручить. Ты должен жить ради десяти тысяч детей, убитых в Треблинке, ради тысяч уничтоженных писателей, раввинов, врачей. Это великой важности дело, Стефан.

Стефан обнял дядю за шею, уткнулся ему в грудь, и Андрей стал гладить его по голове.

— Я постараюсь, — сказал Стефан плача.

Андрей взял его заплаканные щеки в свои ладони и повернул к себе.

— Я знаю, что ты меня не подведешь, Стефан.

Андрей снял с пальца золотой перстень, полученный им когда-то, когда он был членом олимпийской команды Польши.

— Вот, надень, чтобы скрепить наш договор, — сказал он.

Стефан неуверенно посмотрел на кольцо и примерил его. Даже на большой палец оно было ему велико.

— Не беда! Поживешь у дровосека, надышишься свежим воздухом, отъешься, будешь заниматься гимнастикой, и это чертово кольцо еще и не налезет на тебя. Увидишь, что я прав.

Стефан хотел сдержать слезы, но не мог.