Микроурбанизм. Город в деталях - [34]

Жильцы дома не остаются равнодушными к аудиальному наполнению двора, порой относясь к нему аффективно: “Ребята играют… и из-за этих звуков прям вот чувствуется, что двор живет” (Инф. 2). Мир дворовых звуков наделяется смыслами и значениями, жители устанавливают тождественность между профилем двора и характером его аудиальности. Так, отдельный звуковой раздражитель может опознаваться в качестве индикатора общей запущенности: “Двор, конечно, запущен ‹…› какой двор – такие и звуки… ну вот вспомни качели эти старые скрипучие” (Инф. 2) – а удивительная бесшумность пункта милиции приводится в подтверждение законопослушности местного контингента. Неясное происхождение звука может становиться предметом домыслов: в нашем случае загадочные ночные выстрелы приписывались то военной части, расположенной неподалеку, то выясняющим отношения криминальным элементам. В рассказах о звуках, наполняющих двор, есть место оценке и пристрастности невольных слушателей: “Там есть в какой-то комнате девушка, у нее совершенно нет слуха, но она упорно поет караоке… ну как завоет, как завоет на весь двор!” (Инф. 2).

Прозрачное звуковое пространство двора становится не только областью неизбежного и напряженного “слышания”, но и особо внимательного и чуткого вслушивания. Родители устанавливают опосредованный контроль за детьми, играющими во дворе, посредством мониторинга доносящихся со двора звуков: “Я своего сразу, у меня когда балкон открытый, я своего определю, когда он орет и как он орет: просто он орет там в игре или он орет – ему больно, он упал” (Инф. 2), обнаруживая особое слуховое чутье: “И вдруг звук какой-то такой «бух», знаешь, так «шлеп!», и такой вот, знаешь, как кряк – и я в этом кряке узнала своего сына” (Инф. 2).

Двор то по случаю, то намеренно используется как удобный канал коммуникации – как сугубо звуковой, так и производной от нее. Местные энтузиасты устраивают здесь дискотеки, а меломаны демонстрируют возможности стереосистем или проводят сеансы (мнимого) музыкального воспитания, как герой следующей истории: “Так вот, однажды, когда они особенно достали меня своими криками и безладной игрой на расстроенной гитаре, я сам вышел во двор и сказал ‹…›: “Ребята, ‹…› хотите, я вам нормальную человеческую музыку послушать поставлю?!” ‹…› Я открыл настежь окно, выставил наружу две мощные акустические колонки и вставил в лоток CD-Rom-a мощные записи бессмертной группы Scorpions. Подростки притихли, а затем… тихо прибалдели от этой чудесной музыки!”[144]

“Дворовые” зачастую лишь рады тому, что двор не молчит: они с удовольствием внимают профессиональному музицированию: “Так это красиво – эти звуки рояля во дворе” (Инф. 1) – время от времени не только смотрят, но и слушают спортивные соревнования: “Вот иногда я выйду на балкон и вот болею, интересно, и они ж там кричат, прям «А!», и оно прям заряжает такой энергетикой” (Инф. 2).

Попадание в поле всеобщего слуха – не только цель и следствие, но и риск, особенно на удалении от улицы. В районе уже знакомой нам спортплощадки привлекает внимание каждый стук каблуков, а затишье в жаркий полдень периодически нарушается звонком чьего-то стоящего на подоконнике телефона и обеспокоенным “Алло!”. Если окна неосторожно забывают закрыть, то последующее содержание телефонного разговора становится достоянием невольных слушателей.

Двор и ритм

Двор подчас становится местом для нескольких параллельно происходящих действий, и тогда его разномастные “оркестранты” зачастую порождают звук несогласованно, перебивая друг друга и создавая общую звуковую нестройность.

Важный вклад в производство полифоничного дворового саундскейпа местные жители делают посредством собственных голосов. Двор наполняется многоадресными материнскими призывами “Домой!”, а вместе с ними – детскими именами: “Сначала «Леша!» кричала, а теперь «Артем!»” (Инф. 2) – и безымянными репликами в адрес мам, пап и бабушек с дедушками, детским же беззаботным смехом или плачем из-за расшибленной коленки, а также “щебетом” самых маленьких в песочнице, командными перекличками, криками “Гол!”, а время от времени – ночными хохотом и бранью.

Территория двора – арена, стадион, расчерченный мелом для классиков асфальт, клуб под открытым небом – становится источником целого множества звуковых свидетельств игровой активности. Аудиальное измерение приобретает веселье детей, теребящих велосипедный клаксон, тарахтящих пустыми консервными банками, сходящихся в азарте “войнушки” импровизированными щелкающими клинками[145], “лупящих по мячу так, что гвозди из забора вылетали”[146], или же организующих граничащие с хулиганством развлечения: “Разогревать аэрозольные баллоны с целью их разрушения ‹…› что сопровождалось громким хлопком”[147]. Взрослые на досуге шумят не так разнообразно: в основном кидая на стол звенящую мелочь и кости или предаваясь вредным привычкам: “Они ж не просто выпивают, они орут, они матерятся… и музыка у них из машины… бумкающая” (Инф. 2).

Звук во дворе производят не только отдыхая, но и вынужденно (набирая комбинации цифр на дисплее домофона, чтобы попасть в подъезд) или “по делу”: при починке машины, выбивании пыли, подпиливании деревьев. Даже приготовление пищи приобретает аудиальную форму. Например, из кухонных окон одной из квартир (где предположительно обитает семья гурманов) с завидным постоянством раздается жужжание миксера, разнообразные постукивания (венчика для взбивания – об миску, ножа о деревянную доску), иногда – удары молотка по орехам, а из-за близости к окну газовой плиты “слышно даже шкворчание еды на сковороде” (Инф. 3).