Михалыч - [2]

Отдохнул, да?

У нас в подъезде заведено, что дверью никто не хлопает. Да, можно поставить доводчик. Да, ставили. Но кто-то его постоянно снимает. Участковый разводит руками. Может бомжи. Поэтому все договорились, что дверью не хлопаем. Поэтому можно предположить, что это кто-то из гостей. Добрел до дивана и с этими мыслями я стал проваливаться в сон, накрывшись пледом.

«Аааааа, убилииии, помогите, кто-нибудь, убилиии! Милицияяяааа! Милицияяяяааа!»

Я подскочил, как пружина, метнулся к окну, упал, запутавшись в пледе. Вылез из пледа, добрался до окна, посмотрел. Никто не орет, значит в подъезде. Вылетел в коридор, запнулся за порог, растянулся во весь рост. Встал, мотнул головой, прогоняя сон, взял ключи, открыл дверь и побежал вниз. В тапках. Слетел, буквально, вниз и встал, как вкопанный.

— Лешенька, Лешенька, что делается-то — запричитала Марина Ильинична, соседка с первого этажа, — убивают средь бела дня.

И упала, потеряв сознание, поймать не успел. Стою, смотрю на нее, потом присел к ней, похлопал по щекам. Марина Ильинична приоткрыла глаза, посмотрела на меня, потом куда-то вправо, мимо меня, сделала «Аааа» и опять отключилась. Я обернулся и увидел, что справа к двери лбом прислонился Михалыч, и так стоит. Я оторопел, потыкал его в ногу, он не отреагировал. Встал, подхожу к нему с боку, заглядываю и вижу, что взгляд у него стеклянный. Смотрит левым глазом в дверь, точнее уже не смотрит. Понял, что ему уже не помочь. Все, Михалыч отходил свое.

Посмотрел на соседку, на Михалыча. Стали собираться соседи, помогли поднять Марину Ильиничну. Развернули ее, похлопали по щекам, довели до квартиры. Она, как робот, открыла дверь, зашла, закрыла и «Да что же это делается-то, ааа», заревела. Пусть поревет, иногда полезно. Соседи стали подходить к Михалычу. Я их стал отгонять, говорить, что следы затопчут. Они стали расходиться со словами «Леша-мент, разберется». Хотя, я понимал, что следы уже затоптали. Но порядок, есть порядок. Рванул к себе, переобулся, схватил телефон и бегом обратно. Проследить, чтобы люди туда-сюда не ходили. Снизу позвонил участковому. Сообщил о происшествии. Пусть он всех вызывает, у меня выходной. Дождался его, показал Михалыча, сказал, что буду дома, если что. И ушел к себе.

Да, я полицейский или, как называют меня соседи, кроме Клавдии Ивановны, Леша-мент. Наверное, потому что хотели бы делать что-то незаконное, но вот присутствие полицейского в подъезде их останавливает. Хотя не всех. Вот, например, на пятом этаже есть самогонщик. Он под это дело даже чердак приспособил. Я его, конечно, гонял, когда к нему за самогоном ходили. Поставил условие, гнать-гони, но, чтобы к тебе никто не ходил. Условие выполняется, я его не трогаю. Или вот на втором этаже появился наркопритон. Сначала он был не заметен, ну там два-три человека в день зайдут. А потом начали ходить толпами, наверное, наркотик хороший. С этими быстро разобрался, соседи съехали. Опять чистый подъезд.

Еще соседи говорят, чего лезешь, пусть участковый ходит, это его работа. Я соглашусь, это его работа. Но он один, точнее их трое, еще два сержанта. А район у нас большой, участковый не может быть везде и сразу. Хотя старый участковый как-то справлялся, а вот новый… Новому еще предстоит научиться работать. И потом, кто как не я должен проявлять инициативу по содержанию порядка в собственном подъезде? Тетя Клава одна не справится.

Пойду я спать, все равно мысли в голову не лезут. Посплю, а там буду думать, кто убил Михалыча и за что. Или кто-то другой будет думать. Хотя, зная свое начальство, буду думать я. Но это потом, а сейчас отдыхать. И снова погрузился в сон, накрывшись пледом.

В дверь позвонили. Нет, я не пойду открывать. Закутался в плед. Еще позвонили и постучали. Потом еще и еще. Я потянулся на диване, посмотрел на дверь, читая заклинания про себя, типа «это сон, это сон». Позвонили еще и голосом моего начальника сказали, чтобы открывал. Теперь точно придется открыть. Поднялся и, укутавшись в плед, пошел открывать. Открыл дверь и увидел своего начальника и нового участкового. Сразу офигел. Новый участковый выглядел, как звезда с обложки. Новая и чистая форма лейтенанта. Весь такой подтянутый. Серьезный. Но что-то меня в нем насторожило.

— Спишь? — спросил майор.

— Сплю.

— Просыпайся, у тебя убийство.

— У меня? Может у кого-то другого? У меня выходной.

— Выходной говоришь? Помню, помню. Говорить здесь будем или пустишь?

— Проходите на кухню, — сказал я и посторонился.

Мой начальник очень настырный человек. Звание майора получил не за красивые глазки, а за эту свою настырность. Мог и дальше по служебной лестнице пойти, но не хочет. Или его начальство этого не хочет. Говорит, что ему и майором хорошо. А что ему хорошо, то и нам, подчиненным, тоже. Любит, чтобы все было по порядку, не торопясь. Начальство его торопит, он смотрит на них и делает по-своему. За это оно его не любит, но за это его любим мы.

Участковый наш новый — лейтенант Шепелев Максим Леонидович, пришел недавно, буквально пару месяцев назад. По блату. В областном главке его родственник работает. Сюда прислали, потому что район этот тихий. Не совсем, конечно, тихий, но, как-то сносно, что ли. Более-менее спокойный. Это все заслуга бывшего участкового — майора Куницына Федора Петровича. Он здесь проработал многие годы, всех знал в лицо и по имени. С преступностью боролся, но так, чтобы всем жить можно было. Как это бывает? Например, проводят рейд по наркопритонам. Задержать надо человек там пять-шесть. Надо, так надо. Кого надо задерживают, остальные притихнут на время, потом опять за свое. Жить всем хочется и участковому тоже. Вот еще один пример. В нашем районе, как и во многих других, во дворах молодежь распивает спиртные напитки, шумит, ругается нецензурно.