Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность - [13]
Зато во время штурма 30 августа из всех начальников один Скобелев заслуживает безусловной похвалы. Предпринятая им по личному усмотрению атака редутов, прозванных затем Скобелевскими, могла бы повернуть бой в нашу пользу и даже решить участь Плевны, если бы другие начальники сумели поддержать вовремя энергичного генерала. Но как поддерживали Скобелева, видно хотя бы по следующему примеру: когда Скобелев едва уже мог держаться против наступавших на него превосходных сил Османа-паши, Зотов не прислал ему подкрепления единственно потому, что не желал принять в расчет румынских резервов, ставя их ни во что и руководствуясь при этом досадою на свое подчинение принцу Карлу. Если бы генерал Зотов отправил даже бригаду пехоты и 30 орудий на левый фланг, то мы могли бы отбить и пятую атаку турок на Скобелевские редуты. После падения Плевны Осман-паша и его генералы открыто говорили, что, отбей мы эту последнюю атаку на генерала Скобелева, турки решились отступить ночью[7].
План Скобелева атаковать редуты № 1 и 2 был действительно гениален и поразил турок и самого Османа-пашу своей неожиданностью, даже дерзостью. Не удивительно, что Осман-паша направил сюда свои главные силы. Общая атака была назначена в три часа, но на Зеленых горах бой начался гораздо раньше: Скобелев решил занять третий гребень, укрепиться и затем уже двинуться с другими войсками на штурм. Это и было исполнено полками Владимирским и Суздальским.
Когда Скобелев скомандовал в три часа атаковать редуты, эти же полки двинулись в полном порядке, под музыку спустились с третьего гребня, перескочили ручей и стали карабкаться по скользкому от дождей голому скату, убийственный огонь турок остановил их на полдороге. Скобелев решился на крайнюю меру: он бросил в боевую линию весь бывший в его распоряжении резерв.
Пять свежих батальонов скрылись в зловещей долине, которая так же быстро поглотила их, как уже поглотила одиннадцать раньше посланных... Несколько тысяч человек уже убыли из строя. Либавцы и стрелки стали в свою очередь карабкаться по скату. “Дрались врукопашную”.
В это самое время наш правый фланг и фронт приостановились. Дальше пусть описывает участник боя Куропаткин.
“Успех боя окончательно поколебался. Тогда Скобелев решил бросить на весы единственный оставшийся в его распоряжении резерв – самого себя. Неподвижно, не спуская глаз с редутов, стоял он верхом, спустившись с третьего гребня на половине ската до ручья, окруженный штабом, с конвоем и значком. Скрывая волнение, Скобелев старался бесстрастно, спокойно глядеть, как полк за полком исчезали в пекле боя. Если Скобелев не бросился ранее с передовыми войсками, как подсказывала ему горячая кровь, это только потому, что смотрел на себя как на резерв до решительной минуты. Минута эта настала. Дав шпоры коню, Скобелев быстро доскакал до оврага, опустился или, вернее, скатился к ручью и начал подниматься на противоположный скат к редуту № 1. Появление генерала было замечено даже в те минуты, настолько Скобелев был популярен”.
Присутствие Скобелева настолько воодушевило солдат, что вскоре турки были выбиты из ложементов перед редутом № 1. Двигаясь нестройными, но дружными кучами, полки перемешались между собою, многие шли даже в одиночку. Это была толпа, руководимая одним героем. Наконец наши ворвались в редут с остервенением. Скобелев один из первых добрался до редута и скатился с лошадью в ров. Высвободившись, он попал в самый пыл схватки. В рукопашном бою большая часть защищавших редут турок была перебита. Схватка еще не кончилась, как офицеры и солдаты окружили Скобелева, умоляя его поберечь себя и идти назад. Тяжелораненый майор Либавского полка тащил Скобелева за ногу; лошадь, на которую сел Скобелев, была насильно повернута и выведена из редута.
Ночь прошла спокойно; но утром 31 августа канонада и ружейная пальба начались с обеих сторон. Турки стреляли перекрестным огнем по занятым Скобелевым редутам и после короткой бомбардировки густыми цепями двинулись к редуту № 1, но, несмотря на огромное превосходство в силах в этом пункте, были отбиты. Около десяти часов утра опять показались густые цепи красных фесок. Дукмасов дополняет описание Куропаткина, рассказывая следующее:
“Начальник штаба Куропаткин был контужен и обожжен взрывом, но остался на позиции и продолжал распоряжаться обороной... По отбитии атаки Скобелев поехал на правый фланг, на редут № 2.
– Вот посмотрите, Дукмасов, – сказал Скобелев, указывая на полусотню казаков, бывших впереди редута. – Этим господам я приказал выбить из огородов башибузуков. Опять ваши казаки... (тут генерал употребил крепкое слово), – продолжал Скобелев, заметно раздражаясь. – Поезжайте и скажите, чтобы сейчас же выбили эту сволочь!
Скобелев сильно задел мое казачье самолюбие. Вспылив и не сознавая, что говорю, я ответил:
— Если вы, ваше превосходительство, ругаете так нас, казаков, то я не могу исполнить вашего приказания.
– Как вы смеете рассуждать, хорунжий! – грозно крикнул Скобелев, весь вспыхнув. – Я прикажу вас расстрелять.
– Как угодно... Каждый из нас может быть расстрелян неприятелем, но, если прикажете, меня расстреляют свои пули”.
Роман "Осажденный Севастополь", написанный известным ученым и прогрессивным общественным деятелем М. М. Филипповым был издан в Петербурге в 1889 г. и вошел в историю русской литературы как первое крупное художественное произведение о героической обороне Севастополя в 1853–1855 гг. Он получил высокую оценку Л. Н. Толстого. Главным героем романа является руксский народ — солдаты и матросы, в которых жестокая крепостническая эпоха не смогла растоптать благородство души, любовь к Родине, готовность к подвигу. Ярко нарисованы образы выдающихся военачальников Нахимова, Корнилова и их соратников.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.