Михаил Федорович - [119]

Но ситуация менялась быстро. Возвратившийся из «Кизылбаш» турецкий султан Мурад IV освободил силы для похода под Азов, назначенного на весну 1640 года. 7 октября 1639 года в отписке от азовского войска казаки вновь просили помощи у царя Михаила Федоровича: «А теперь, государь, у нас около твоего государева Азова города в ыном месте стены оболились, а башни все не покрыты. А город, государь, старой, покрепить города и башни поновить нам нечем. Козны, государь, у нас своей войсковой нету. Да и самим нам, государь, к осадному делу или не к осадному тоже есть и носить нечева. Всем скудны. Акромя Бога и тебя, праведного государя, надежи держать не на ково»[418]. Только неожиданная смерть 31-летнего султана 1 марта 1640 года помешала осуществлению турецкого «похода возмездия».

Решающая битва за Азов состоялась в 1641 году. Сначала, 1 марта 1641 года, под стенами Азова появились крымские послы (они же и разведчики), начавшие торг о выкупе пленных: «Крымский царь нашим казакам, которые у него были в полону, и своим людем, которые были на окупу, велел нам говорити всему донскому войску, чтобы мы, холопи твои, у него, крымского царя, взяли казну великую и нашу братью, которые на боях взяты, без окупу, для того, чтоб мы ему Азов город отдали. И мы, государь, холопи твои, ему, крымскому царю, отказали». Вместо этого казаки, которых находилось тогда в крепости всего около тысячи человек, приняли решение об общем сборе своего войска под Азовом. Опять, как и в год взятия Азова, срок службы был установлен с Пасхи: «А последний срок учинили, что всем атаманом и казаком в Азов собратца на Светлое Воскресенье. А которые де люди на этот срок в Азов не будут, а останутца на Дону, и тех приговорили грабить и побивать до смерти и в воду метать». Так в Азове собралось около 7500 казаков. И вовремя! 7 июня 1641 года объединенное турецкое и крымское войско подошло к Азову. Началось знаменитое Азовское осадное сидение донских казаков.

По турецким источникам, в армии, осадившей Азов, насчитывалось около 240 тысяч человек. То есть она превосходила осажденных в 30 раз! В это огромное войско были собраны турки, крымские и ногайские татары, черкесы, греки, сербы, албанцы, венгры, молдаване и даже два наемных полка во главе с немецкими полковниками численностью в шесть тысяч человек. Командовал турецким войском губернатор Очакова Хаджи-Гурджи Канаан-паша вместе с губернатором Румелии. По-восточному изощренным представляется назначение командующим войска крымцев бывшего царя Бегадыр-Гирея, которому предоставлялась возможность искупить свою вину. Забегая несколько вперед, скажем, что вместо этого в Турции на него свалили чувствительную для султана неудачу осады Азова. В грамоте султана Ибрагима I, привезенной в Москву через год после азовского провала, говорилось: «А прошлым летом ходил под Азов прежней крымский Багадур-Гирей царь, не со многими людьми и не со многими каторгами (морскими судами. — В.К.), не прося у нас многих ратных людей. И промышлял нераденьем»[419].

Основные подробности азовской осады описаны ее непосредственными участниками в составленных ими документах и в «Повести об Азовском осадном сидении донских казаков»[420]. 28 октября 1641 года в Москву приехали казачий атаман Наум Васильев, есаул Федор Иванов и еще 24 азовских сидельца. Они привезли «роспись» азовской осады, развернутую в целую поэтическую «Повесть…», автором которой считается один из членов этого казачьего посольства есаул Федор Иванович Порошин. Казаки описали приход многих десятков и даже сотен тысяч людей под Азов 24 июня 1641 года: «Тех собрано людей на нас черных мужиков многия тысяши, и не бе числа им и писма…», «где у нас была степь чистая, тут стали у нас однем часом, людми их многими, что великия непроходимыя леса темныя». Сведения о численности турецкого войска — 256 тысяч человек, полученные осажденными от «языка», близки к турецким источникам. Хотя казаки и называют себя «черными мужиками», сказано это в ироничном контексте. Казаки осознавали себя государевыми слугами и в челобитных царю писались «холопы твои», как и служилые люди по «отечеству». При этом казачество помнило о своем происхождении от беглых людей, избывших «Доном» свою неволю, и понимало, что никогда оно не будет поставлено в один ряд с родовитыми людьми.

Осада Азова турецкими войсками началась со своеобразной «психической атаки»: «Почали у них в полках их быть трубли болшие в трубы великия, игры многия, писки великия несказанные, голосами страшными их бусурманскими. После того у них в полках их почала быть стрелба мушкетная и пушечная великая…» Автор «Повести…» пишет, что от такой стрельбы даже солнце померкло в ясный день. Защитники Азова по-настоящему испугались в этот момент: «Страшно нам добре стало от них в те поры и трепетно и дивно и несказанно на их стройной приход бусурманской было видети». Янычарские полки вместе с солдатским полком под командой немецких полковников окружили город. Вечером 24 июня от турков пришли послы: «Почал нам говорить голова их яныческой словом царя своего турского и от четырех пашей и от царя крымского речью гладкою». Турки обвиняли казаков в убийстве посла Фомы Кантакузина, захвате Азова и жестокой расправе с его жителями, а также в том, что казаки тем самым «разделили государя царя турскаго со всею ево ордою крымскою». Взятием Азова был нанесен удар и по стратегическим интересам Турции на морском побережье. «Разлучили вы его с корабельным пристанищем, — говорили послы. — Затворили вы им Азовым городом все море синее». В случае капитуляции казакам обещали простить все вины и принять на службу турецкого султана: «Пожалует наш государь, турецкой царь, вас, казаков, честию великою. Обогатит вас, казаков, он, государь, многим неизреченным богатством. Учинит вам, казакам, он государь, во Цареграде у себя покой великий… Станут вас называть вовеки все орды бусурманские, и енычены, и персидские, светорускими богатыри». Ну а чтобы казаки соглашались быстрее, им напомнили о недавней победе турок над персидским шахом. Казаки не прельстились на посулы турецкого султана, понимая, что вряд ли его обещания будут выполнены. Их ответ представляет собой настоящий гимн казачеству: «А мы люди Божии, надежа у нас вся на Бога, и на Мать Божию Богородицу, и на их угодников, и на свою братью товарыщей, которые у нас по Дону в городках живут. А холопи мы природные государя царя христианского царства Московского. Прозвище наше вечное — казачество великое донское безстрашное». Казаки и впрямь осознавали свое бесстрашие, грозя туркам ни больше ни меньше как «крестовым» казачьим походом для освобождения всей христанской земли: «А все то мы применяемся к Ерусалиму и Царюграду».