Миг бытия так краток - [28]

* * *

Поздно вечером, протрезвев до приемлемого уровня и выклянчив себе поесть, я вооружился и пошел немного подышать свежим воздухом. Приблизившись к восточному краю периметра предупреждения, я услыхал голоса, поэтому уселся в темноте, прислонившись к большому камню, и попытался подслушать.

Я узнал вибрирующее диминуэндо Миштиго и попробовал услышать, что он говорит. Но не смог.

Они находились слишком далеко, а акустика в пустыне не самая лучшая в мире. Я сидел там, напрягая ту часть меня, которая слушает, и все случилось именно так, как иногда бывало и раньше:

Я сидел на одеяле рядом с Эллен, и моя рука обнимала ее за плечи. Моя голубая рука…

Все растаяло, когда я шарахнулся от мысли, что приходится быть веганцем, даже в псевдотелепатическом выдавании мнимого за сущее, и снова очутился у своего камня.

Однако мне было одиноко, а Эллен казалась более мягкой, чем камень, и меня по-прежнему разбирало любопытство. Поэтому я опять оказался там, наблюдая за происходящим…

— …Отсюда ее не видно, — говорил я. — Но Вега — звезда первой величины, расположенная в том созвездии, которое ваш народ называет Лира.

— На что похож Тейлер? — спросила Эллен.

Последовала долгая пауза. Затем:

— Самым значительным обычно бывает как раз то, что люди меньше всего способны описать. Иногда, однако, проблема заключается и в передаче чего-то, для чего в личности собеседника нет никакого соответствующего элемента. Тейлер не похож на эту планету. Там нет пустынь. Весь мир тщательно продуман и облагорожен. Но… Позвольте мне воспользоваться этим цветком в ваших волосах. Вот. Посмотрите на него. Что вы видите?

— Красивый белый цветок. Потому-то я сорвала его и вдела в волосы.

— Но это не красивый белый цветок. Во всяком случае, для меня. Ваши глаза воспринимают свет с длиной волны, лежащей в диапазоне от 4000 до 7200 ангстрем. Глаза веганцев глубже заглядывают в ультрафиолет — примерно до 3000 ангстрем. Мы не воспринимаем то, что вы называете «красным цветом», но в этом «белом» цветке я вижу два цвета, для которых в вашем языке нет никаких слов. Мое тело покрыто невидимыми вам узорами, но они достаточно близки к узорам других моих родственников, так что любой иной веганец, знакомый с Штигогенами, может при первом же взгляде определить мою семью и провинцию. Некоторые из наших картин выглядят аляповато-яркими для глаз землян или даже кажутся вовсе одноцветными — обычно голубыми, потому что тонкости оттенков земляне просто не воспринимают. Многие наши музыкальные произведения кажутся вам содержащими большие паузы, на самом же деле эти паузы заполнены неслышимой для вас мелодией. Наши города чисты и расположены логично. Они захватывают дневной свет и долго сохраняют его ночью. Там царят плавное движение и приятные звуки. Для меня это означает многое, но я не представляю, как это описать человеку.

— Но люди, я имею в виду — земляне, живут на ваших мирах…

— Но они, в действительности, не видят, не слышат и не воспринимают их так же, как мы. Между нами лежит пропасть, которую мы можем оценить и понять, но не можем по-настоящему пересечь. Вот потому-то я и не могу рассказать вам, на что похож Тейлер. Для вас этот мир будет совсем иным, чем для меня.

— Мне хотелось бы увидеть его. Очень сильно. Думаю, мне даже понравилось бы жить там.

— По-моему, вы не будете там счастливы.

— Почему же?

— Потому что иммигранты невеганцы есть иммигранты невеганцы. Здесь вы не являетесь членом низшей касты. Знаю, вы не пользуетесь этим термином, но суть от этого не меняется. На этой планете сотрудники вашего Управления — высшая каста, что ни говори. Следующими идут богатые неуправленцы, потом те, кто зарабатывает себе на жизнь доходами с земли, затем, на самом дне, находятся несчастные обитатели Древних Мест. Здесь вы на самом верху. На Тейлере же вы будете на дне.

— Почему все обязательно должно быть так? — спросила она.

— Потому, что вы видите белый цветок, — я вернул его ей обратно.

Долгое молчание и прохладный ветерок…

— В любом случае, я счастлива, что вы приехали сюда, — сказала она.

— Это и впрямь интересное место.

— Рада, что оно вам нравится.

— Этот человек, которого зовут Конрад, действительно был вашим любовником?

Я оторопел от неожиданности такого вопроса.

— Это не ваше голубое дело, — ответила она. — Но ответ — да.

— Могу понять почему, — сказал он, и я почувствовал себя неуютно и, возможно, в какой-то мере вуайеристом, или — тонкость тонкостей! — тем, кто подглядывает, как подглядывает вуайерист.

— Ну и почему же? — спросила она.

— Потому, что вы желаете странного, мощного, экзотического; потому, что вы никогда не счастливы, находясь там, где вы есть, и являясь тем, кем есть.

— Это неправда… А может и так. Да, он однажды сказал мне нечто вроде этого. Наверное, это все же правда.

В тот миг я почувствовал к ней сильную жалость. А затем, не понимая этого, так как хотел утешить ее, я взял ее за руку. Только двигалась-то рука Миштиго, и двигалась она не по его воле. По моей.

Я вдруг испугался. Но и он тоже — я это почувствовал. Возникло вдруг сильное ощущение опьянения, все словно поплыло, когда я почувствовал, как он ощутил себя