Миг бытия так краток - [30]

— Сожалею, я поклялся защищать его. Дайте мне более вескую причину, и, может быть, я дам вам более весомый ответ… А Хасан пытался меня убить.

— Ему было велено только остановить вас, вывести вас из строя, чтобы мы могли уничтожить веганца без помех.

— Недостаточно веско; нет, недостаточно. Я ничего не признаю. Идите своей дорогой. Я забуду наш разговор.

— Нет, вы должны нам помочь. Что для Карагиозиса жизнь одного веганца?

— Я не разрешу уничтожить его без оправданной и конкретной причины. До сих пор вы не показали мне ничего даже приблизительно похожего на нее.

— Это все, что у меня есть.

— Тогда спокойной ночи.

— Нет. У вас два профиля. С правой стороны вы полубог, а с левой — вы демон. Одна из них нам поможет, должна помочь. Меня не волнует, какая именно.

— Не пытайтесь причинить вред веганцу. Я буду защищать его.

Некоторое время мы сидели молча. Она взяла одну из моих сигарет, и мы сидели покуривая.

— …Ненавидеть вас… — нарушила, наконец, она молчание. — Это должно бы быть легко, но у меня не получается.

Я ничего не ответил.

— Я много раз видела вас — щеголяющим своим Черным Мундиром, хлещущим ром, как воду, уверенным в чем-то, чем вы никогда ни с кем не делились, надменным в своей силе. Вы бы подрались со всем, что двигается и не превосходит вас в весе, не так ли?

— Только не с рыжими муравьями и осами.

— У вас есть какой-то генеральный план, о котором нам ничего не известно? Скажите нам, и мы поможем вам выполнить его.

— Это вы думаете, будто я Карагиозис. Я объяснил, почему Хасан назвал меня этим именем. Фил знал Карагиозиса, а вы знаете Фила. Он когда-нибудь говорил что-то вроде этого?

— Вы же знаете, что нет. Он ваш друг и не обманет вашего доверия.

— Есть какие-нибудь другие указания на наше тождество, помимо случайно брошенного Хасаном оскорбления?

— В анналах не найдено никакого описания Карагиозиса. Вы действовали очень тщательно.

— Вот и отлично. Ступайте себе и не беспокойте меня.

— Пожалуйста, подождите.

— Хасан пытался меня убить.

— Да. Должно быть, он подумал, что легче будет убить вас, чем пытаться остановить. В конце концов, он ведь знает о вас больше, чем мы.

— Тогда почему же он пытался спасти меня сегодня от боадила, заодно с Миштиго?

— Я предпочла бы не говорить.

— Тогда забудьте про наш разговор.

— Хорошо, я скажу вам. Ассегай оказался единственным подвернувшимся под руку оружием. Он еще не очень искусно им владеет. Он просто хотел убить веганца, а потом сказать, что хотел спасти вас обоих единственным подручным средством и что произошел ужасный несчастный случай. К сожалению, никакого несчастного случая не произошло. Он не попал в цель.

— Почему же он просто не дал боадилу убить его?

— Потому что вы уже вцепились в зверя обеими руками. Он побоялся, что вы еще сможете спасти его. Он боится ваших рук.

— Приятно знать об этом. Продолжит ли он свои попытки, даже если я откажу вам в сотрудничестве?

— Боюсь, что да.

— Вот это-то и достойно большого сожаления, моя дорогая, потому что я этого не допущу.

— Вы его не остановите. И мы не станем отзывать его. Хоть вы и Карагиозис, и понесли тяжелую утрату, и мое сочувствие к вам простирается за горизонты, ни вам, ни мне уже не остановить Хасана. Он ведь убийца. И никогда не подводил.

— Так же как и я.

— Нет, о вас этого не скажешь. Вы только что подвели Радпол и Землю, и все, что хоть что-нибудь значит для людей.

— Я привык жить своим умом, женщина. Ступай своей дорогой.

— Не могу.

— Это почему же?

— Если вы этого не знаете, то Карагиозис и впрямь дурак, фигляр, персонаж театра теней.

— Некогда один человек по имени Томас Карлайль писал о героях и о преклонении перед героями. Он тоже был дурак, ибо считал, что такие создания и впрямь существуют на свете. Героизм — всего лишь вопрос обстоятельств и целесообразности.

— Иной раз в игру вступают и идеалы.

— А что такое идеал? Призрак призрака, вот и все.

— Не говорите мне, пожалуйста, таких вещей.

— Должен — ведь это правда.

— Лжете, Карагиозис.

— Нет, не лгу — или, если и лгу, то ради вашей пользы, девочка.

— Я достаточно стара, чтобы быть бабушкой кому угодно, кроме вас, так что не называйте меня девочкой. Вам известно, что мои волосы — парик?

— Да.

— А известно вам, что я когда-то заразилась веганской болезнью и что именно поэтому и должна носить парик?

— Нет. Мне очень жаль. Я не знал.

— Когда я была молода, давным-давно, то работала на веганском курорте. Девушкой радости. Мне никогда не забыть ни противного пыхтения их легких у моего тела, ни прикосновения их трупного цвета плоти. Я ненавижу их, Карагиозис, так, как может понять только такой, как вы, — тот, кто ненавидел Великой Ненавистью.

— Мне жаль, Диана. Мне действительно очень жаль, что вам до сих пор больно. Но я еще не готов сделать хода. Не подталкивайте меня.

— Вы-таки Карагиозис?

— Да.

— Тогда я удовлетворена — в какой-то мере.

— Но веганец будет жить.

— Посмотрим.

— Да, посмотрим. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Конрад.

И я поднялся и оставил ее там, в ночи, и вернулся в свою палатку. Позже, той же ночью, она пришла ко мне. Раздался шорох полога палатки и одеяла, и она очутилась рядом. И даже тогда, когда я забуду про все остальное в ней — рыжий цвет ее парика и маленькое «л» между глаз; желваки на скулах и отрывистую речь; все мелкие характерные жесты и теплое, как сердце звезды, тело; ее странный обвинительный акт человеку, которым я некогда мог быть, — я буду помнить вот это — что она пришла ко мне, когда я нуждался в ней, что она была теплой, мягкой. То, что она пришла…