Мифы Первой мировой - [12]

За боевыми действиями русских и японцев также внимательно наблюдали Ян Га­мильтон, позднее командовавший высадкой в Галлиполи, Дуглас Макартур, Джон Пер­шинг, Макс Гофман и другие знаменитые впоследствии военные.

В 1904—1905 гг., по данным Попенкера и Милчева, будет запатентована итальян­ская 6,5–мм винтовка Чеи–Риготти, разрабатываемая еще с XIX в. и допускающая возможность ведения как самозарядного, так и автоматического огня. Правда, длина очереди была ограничена емкостью магазина в пять патронов. Еще раньше, в 1903 г., в Австрии появился экспериментальный самозарядный карабин Манлихсра. В 1905—1906 гг. в США и Бельгии начинает серийно выпускаться самозарядный карабин Брау­нинга, модифицированный в 1907 г. Согласно Мартину Пеглеру, сержант стрелковой бригады за минуту выпустил из винтовки Ли Энфилд Mk VII 25 пуль, все из них по­пали с 200 ярдов (около 183 м) в область 8 на 6 дюймов (203x153 мм). По руко­водству 1911 г., на той же дистанции пуля могла пробить около 1—1,5 м древесины, более 35 см кирпича, от 45 см до 1,5 м мешков с песком и шиной.

Французы хорошо знали об опыте Плевны и Мукдена, но считали, что их армия ни­когда не окажется в таком положении. То же думали и немцы — быстрота передвиже­ния современных армий просто не позволит завершить оборонительные сооружения на­подобие используемых в Англо–бурской войне. Тем не менее, еще до войны французы отрабатывали закладку зарядов, вентиляцию и освещение подземных сооружений, ис­пользование механических буровых устройств, подрыв зарядов и даже спасательные работы. Англичане с 1907 г. изучали копание тоннелей и электроподрыв пороховых зарядов в школе военных инженеров в Чатеме. Были сделаны выводы, что в будущем минные работы могут быть полезными не только при осаде крепостей, но и в борьбе с полевой фортификацией. Первые респираторы показали себя не слишком эффективны­ми.

В испано–американской и Англо–бурской войне, как и более ранней Гражданской в США, армии столкнулись с массовыми партизанскими действиями — вплоть до подрывов поездов. Ответом стали сгон мирного населения в «защищенные зоны» (концлагеря современного типа), рейды небольших мобильных групп, привлечение национальных и религиозных меньшинств. Ирония судьбы — пресса США обличала испанского генерала Валериано Вейлера по прозвищу Мясник за его действия против кубинских партизан, но всего через 4 года американская армия на Филигашнах изберет ту же тактику, анпгачане заимствовали испанский опыт концлагерей и блокгаузов на коммуникациях еще раньше. Тогда же партизаны Филиппин и буры начали надеяться не столько на военную победу, сколько на общественное мнение и изменение политической ситуации после выборов в стране–противнике.

Еще один урок, подтверждавший выводы Блиоха: Япония в 1905 г., как и Россия в 1878 г., несмотря на военную победу, была вынуждена существенно корректировать довоенные планы из‑за неожиданно больших расходов на войну.

Так как пассивная оборона, по опыту французов, в конце концов, была всегда об­речена на неудачу, от нее надо решительно отказаться. По словам Фоша, «с больших маневров и из колониальных экспедиций вынесли… всемогущество наступления». Окапывание на практике мало применялось — где найти «учебное поле», чтобы посто­янно его перекапывать? Кроме того, окопавшегося солдата труднее заставить насту­пать.

Кириллов–Губецкий уже после Первой мировой войны отмечал, что малая глубина обороны, не превосходившая 3—4 км, заставляла считать дальностями решительного боя дальности до 4 км, а отсутствие авиации, а значит, и возможности наблюдать и корректировать огонь на большие дальности, не стимулировало роста дальнобойности орудий (надо отметить, что корректировка с аэростатов уже существовала). О стрельбе на дальности свыше 6 км для легкой полевой артиллерии никто не думал, хотя Свечин отмечал в Русско–японскую случаи стрельбы на дальность до 7 км. По свидетельству генерала Гаскуэна, во французской артиллерии стрельба на большие дальности была осуждена как ересь и уставом и начальством и в мирное время артиллерия в ней не практиковалась. Как тогда выражались, «стрелять издали — свойство плохой пехоты. То же относится и к артиллерии».

Германская артиллерия преимущественно вела огонь до 5—5,5 км. Сама конструкция наиболее мощных орудий не допускала ведения огня свыше 9—10 км. Легкая 10,5–см гаубица обладала досягаемостью в 7 км. Щит 7,7–см полевой пушки защищал от шрап­нельного и ружейного огня с дистанции более 300 м.

Русская артиллерия считала действительным огонь на дальности около 3—4 км и тоже не практиковалась в стрельбе на большие дальности. Поэтому русская трех­дюймовая (76–мм) пушка образца 1902 г. имела наибольшую дальность стрельбы около 8500 м. Нарезка же прицела допускала ведение огня только до 6400 м, а шрапнелью — примерно до 5500 м.

Французская 75–мм пушка имела прицел до 5500 м при возможной дальности стрель­бы гранатой до 9400 м и угле возвышения 38—39°. Русские наблюдатели весной 1913 г. отмечали ее высокую скорострельность — до 24 выстрелов в минуту без утомления расчета, точность, возможность обстреливать широкий фронт. Для эффективной стрельбы фугасной гранатой на рикошетах требовался хороший прицел по дальности, т. к. «удар топором» имел малую глубину: при высоте разрыва от 10 до 30 м область эффективного поражения 75–мм снаряда — 5 м в глубину, 25 м в ширину, 105–мм 6x40 м, 155–мм снаряда 10х70 м. При этом поражались даже цели в траншеях и за укрытиями. Так, при стрельбе по открытой батарее из 4 орудий на расстоянии 2400 м она была совершенно уничтожена при расходе 167 шрапнелей и гранат. На расстоя­нии 3300 м при расходе 208 шрапнелей и гранат уцелело только одно орудие, поби­тое осколками, потери личного состава— 100 %. По замаскированной батарее в 170 м от гребня с 2600 м выпускалось 20 снарядов на пристрелку и 150 — на поражение. Личный состав потерял 100 %, было подбито два зарядных ящика. При стрельбе с 3000 м по окопу длиной 50 м, глубиной и шириной 2 м из 25 стоящих и 25 лежащих болванок в рост человека были поражены по 11, т. е. 44 %, выпущено 50 гранат с замедлителем. При батарее возилось по 312 снарядов на орудие, в корпусе — свыше 500 при общих планируемых запасах в 3000. Долю гранат для поражения защищенных целей планировалось увеличить с