Мифы о России и дух нации - [17]

Прочтя такое, многие наши светлые умы (кое-кто даже окончил школу с золотой медалью) повторили реакцию своих предтеч из прошлого века: взяли под козырек и поныне остаются тверды насчет парадигмы как агат.

А еще отчего-то с почтением цитируют всякую ерунду, лишь бы она имела имела соответствующую тенденцию. Например, уже у двух наших историков (не стану называть имена) встретил сочувственный пересказ следующего утверждения: Московская Русь не имела, де, никакого понятия о своей преемственности от Руси Киевской, «этот народ никогда и не вспоминал про Киев». Не будь у автора данного утверждения, Э.Кинэна,[29] целого списка работ, можно было бы решить, что оно принадлежит случайному в исторической науке человеку. Дело в том, что «память о Киеве» отсутствовала как раз не у «этого», а у «того» народа. Единственное, в чем вообще запечатлелась народная память о Киевской Руси — это былины про Владимира Красное Солнышко и киевских богатырей. Но как собиратели ни искали, им не удалось записать ни одной былины вблизи Киева и вообще среди украинцев. Былины были собраны в Олонецкой, Архангельской, Нижегородской, Московской, Владимирской и даже Симбирской губерниях. Насколько же ясной сохранялась эта память в Московской Руси, скажем, при Иване III, если она не исчезла на ее землях еще 400 лет спустя? На Украине же не зафиксировано народных исторических воспоминаний, идущих глубже XV–XVI веков. Они отражены «думами» про турецкую неволю, походы запорожцев на ляхов и т. д. Этот факт не просто неприятен сторонникам автохтонности украинцев, он ими еще и замалчивается, ибо не имеет иного объяснения, кроме очевидного: из-за ордынского набега уцелевшие жители Киевской Руси бежали на северо-восток — туда, где затем на карте появились названные великорусские губернии. Что же до Южной Руси, она была буквально уничтожена и запустела: Переяславль заселили лесные звери; во Владимире-Волынском были убиты все жители — тамошние церкви были переполнены трупами; та же судьба постигла Ладыжин на Буге; в Киеве, согласно Лаврентьевской летописи, к 1299 году не осталось ни одного человека — разбежались все. М.Грушевский и его школа «автохтонистов» исчерпали, кажется, все доводы в попытках доказать, что запустения Киевской Руси не было, но сделать это сколько-нибудь убедительно так и не смогли. Страшно подумать: неужели ссылавшиеся на Э.Кинэна не знают хотя бы о былинах?

Ныне издание литературы по истории переживает у нас настоящий бум. То, что мы дожили до этого — огромное счастье. Свободная мысль больше не вынуждена пригибаться подобно бронзовым фигурам станции метро «Площадь революции», изображая полное довольство своей позой. Впервые открылись многие архивы, за работу принялось новое поколение молодых историков. Им предстоит расчистка таких конюшен, какие не снились элидскому царю Авгию. Конечно пишется и печатается много любительского, маргинального, странного. Не беда, это издержки свободы. А некоторым авторам — так и вижу — заглядывали через плечо тени Гюстава Доре и Казановы, радостно кивали, подталкивая друг друга локтями. От внимательного читателя не ускользнет, что за очередной «критикой исторического опыта» нашего отечества, обычно не стоящей (или стоящей?) бумаги, на которой она напечатана, неизменно прячутся (но торчат) личные счеты по отношению — не к отечеству, нет — к «этой стране». Для несогласия же сводить историю России к схемам типа «икона и топор»,[30] этим современным версиям «клюквы развесистой», личных чувств не требуется, достаточно просто фактов.

Гвельфы против холизма. Почему метался Стенька?

Импортных мифов нам мало. Рождаются они (иногда «поновляются») и на родной почве. Плодовитый коммунистический автор С.Кара-Мурза любит писать о несовместимости России и «Запада». Чтобы не ворошить его больших эссе в «Нашем современнике», возьмем пусть и не новую (Правда, 16.1.96), зато краткую статью «Ловушки смыслов». От сжатия любимая мысль автора не пострадала. Цитирую: «парламент и Советы («Советы» тов. Кара-Мурза пишет с большой буквы) — два типа власти, лежащие на разных траекториях цивилизации, за ними тысячи лет истории. За одним — римский сенат, борьба партий, гвельфы и гибеллины, тори и виги, дуализм западного мышления. За другим — вече, соборы, сельские сходы, холизм (чувство единства бытия) Византии».

Наш правдист отлично знает, что своими костюмными красивостями он ничего не объяснил, да это и мудрено было бы сделать, мудрено доказать, что Россия и Европа несовместимы, как кислота и щелочь (С.Кара-Мурза — не только очеркист, но и химик). Зато работает старый прием: читателя берут на испуг редкостными словами.

Что же ведет нас по особому пути? Ведет, оказывается, наша российская «соборность» (слово, скажу по секрету, не означающее ровно ничего[31]). Согласно всем красным авторам, «соборность» — это большой российский плюс, хотя рядовой читатель скорее почешет в затылке и скажет: «И все-то у нас не как у людей». Успокойся, милый, все у нас так. Если спокойно обозреть (пользуясь пышным словарем С.Кара-Мурзы) «траектории цивилизаций», непременно увидишь, что не было особой разницы между новгородским вече и современным ему древнеисландским альтингом, а Земские Соборы допетровской Руси как две капли воды походили на французские Генеральные Штаты, причем в обеих странах эти представительные органы схожим образом вытеснил абсолютизм.