Мифология. Бессмертные истории о богах и героях - [3]

В этом и состоит чудо греческой мифологии — в гуманизации мира и освобождении от парализующего страха перед всемогущим неведомым. Греки распрощались и с кошмарными исчадиями, которые обожествлялись у прочих народов, и с жуткими духами, заполонявшими землю, воздух и море. Как это ни парадоксально звучит, сочинители мифов, несмотря на подчас невероятную фантастичность сюжетов, не испытывали тяги к иррациональному и любили факты. Если вчитаться внимательно, выяснится, что даже самые немыслимые события развиваются на совершенно обыденном, хорошо узнаваемом фоне. Дом Геракла, вся жизнь которого бесконечное сражение с невообразимыми чудовищами, по преданию, располагался в Фивах. На побережье острова Кифера, где из морской пены родилась Афродита, мог наведаться любой желающий. Крылатый конь Пегас, весь день паривший под облаками, ночевать отправлялся в уютную коринфскую конюшню. Привязка к знакомому и привычному придавала мифологическим персонажам некоторую реальность. Наивно? А вы задумайтесь, насколько более надежным и осмысленным выглядит осязаемый антураж по сравнению, например, с возникновением джинна из ниоткуда, когда Аладдин трет лампу, и исчезновением в никуда после исполнения желания.

В классической античной мифологии не осталось места устрашающему иррациональному. Магия, такая могущественная до и после древних греков, в их эпоху сошла на нет. Колдовскими сверхъестественными способностями обладают лишь две женщины (и никто из мужчин). Ни демонические чернокнижники, ни безобразные ведьмы, державшие в страхе Европу и Америку вплоть до относительно недавнего времени, в греческих сюжетах никакой роли не играют. Единственные волшебницы, Медея и Цирцея (греческая Кирка), молоды и ослепительно прекрасны, то есть вызывают восхищение, а не ужас. Астрология, владеющая умами людей со времен Древнего Вавилона до наших дней, античной Греции была неведома. Историй о звездах у греков хватает, однако ни о каком влиянии небесных светил на человеческую жизнь нет и речи. Из наблюдений за звездным небом у них рождается только астрономия. Ни в одном сюжете мы не найдем жреца-чародея, перед которым все трепещут, поскольку он умеет и снискать расположение богов, и настроить их против человека. Такие жрецы встречаются в мифах редко и маячат где-то на самом дальнем плане. Когда главного героя «Одиссеи» на коленях молят о пощаде жрец-жертвогадатель и поэт-песнопевец, Одиссей без раздумий убивает жреца, но оставляет в живых поэта. По словам Гомера, герой не отваживается предать смерти того, чью «душу согрели вдохновением боги». Не священнику, а поэту дано воздействовать на богов, но он ни для кого не представляет опасности. Не встречаются в греческих мифах и блуждающие по земле призраки, духи умерших, которых другие народы привыкли бояться и почитать. «Жалкие мертвецы»[5], как зовет их Гомер, греков не пугали.

Мир греческих мифов далек от того, чтобы держать человека в постоянном страхе. Да, боги бывают катастрофически непредсказуемы. Никогда не знаешь, куда ударит молния Зевса-громовержца. И все же весь олимпийский пантеон, за редким и, как правило, малозначимым исключением, пленял совершенно человеческой красотой, которой человеку было бы странно бояться. Ранние греческие мифотворцы превратили мир, полный страха, в царство прекрасного.

Тем не менее и в этой радужной картине есть много темных мест. Преобразование сонма божеств шло медленно и до конца не завершилось. Долгое время во всем, кроме внешнего облика, очеловеченные боги были далеки от идеала, не слишком отличаясь поведением от тех, кто их почитал. Да, небожители были гораздо привлекательнее и могущественнее людей и, разумеется, обладали бессмертием, однако зачастую совершали абсолютно непозволительные для благочестивого человека поступки. Гектор в «Илиаде» выглядит несравненно благороднее любого из небожителей, а Андромаха — достойнее и Афины, и Афродиты. Гера из тех богинь, в ком крайне мало человечности. Почти любой из сиятельных богов, кого ни возьми, способен на жестокость и подлость. И в гомеровский период, и намного позже представления о добре и зле на Олимпе оставались весьма ограниченными.

Хорошо заметны в этой картине и другие мрачные тени — следы архаического прошлого, когда боги были звероподобными. О нем напоминают козлоногие сатиры и полулюди-полукони кентавры. Геру часто называют «волоокой». Она словно пронесла этот эпитет через весь процесс превращения из обожествленной коровы в верховную богиню, имеющую абсолютно антропоморфные черты. Некоторые сюжеты обнаруживают явную связь с эпохой жертвоприношений. Однако поразительны вовсе не отголоски диких верований сами по себе — удивляет их немногочисленность.

Мифические чудовища, безусловно, предстают в самых невероятных обличьях. Это и горгоны, и гидры, и химеры. Но они нужны лишь для того, чтобы показать героя-победителя во всем блеске его славы. Что ему делать без чудовищ? Кого повергать в прах? Не исключено, что великий мифологический герой Геракл — олицетворение самой Греции: он сражался с чудовищами и освободил от них землю, как Греция освободила остальной мир от чудовищной идеи превосходства нечеловеческого над человеческим.