Миф машины - [126]

Почти с самого момента возникновения цивилизации, как мы теперь видим, бок о бок существовали два различных вида техники: один — «демократичный» и рассеянный, второй — тоталитарный и централизованный. «Демократичный» метод, основанный на маломасштабных ремесленных операциях, продолжал жить во множестве мелких деревушек, мирно соседствуя с земледелием и скотоводством, но при этом и распространяясь на растущие провинциальные городки и, наконец, просачиваясь в крупные столичные города. Для такого хозяйства ремесленная специализация и обмен путем бартера или купли-продажи были столь же необходимы, что и в эпоху палеолита: поэтому, хотя особые виды сырья — например, медь и железо для кузнеца, или минералы для глазуровки керамики, или особые красители для тканей из хлопка или льна, — могли поступать откуда-то извне, большинство ресурсов и людей с нужными навыками для их обработки все-таки находились на месте. Любые нововведения происходили медленно, не нарушая издревле сложившегося хода вещей.

Чтобы четко прояснить разницу между демократической и авторитарной техникой, следует определить используемый в данном контексте термин «демократия», поскольку авторитарную систему я уже охарактеризовал ранее.

Термин «демократия» сделался чрезвычайно путанным и размытым в силу его неразборчивого, неряшливого употребления; и зачастую к нему относятся с покровительственным пренебрежением — если только не поклоняются ему бездумно, словно демократия — панацея от всех людских бед. Стержневой принцип демократии — представление о том, что качества, потребности и интересы, общие для всех людей, имеют главенство над теми, которым отдает предпочтение какая-то особая организация, учреждение или группа. Это не означает отрицания природного превосходства дарования, особых знаний, опыта или технических навыков: даже примитивные демократические группы признают отдельные или все эти отличия. Но демократия состоит в том, чтобы благоволить скорее целому, нежели части; а именно живым людям свойственно воплощать и выражать это целое, не важно — действуют они в одиночку или с чьей-то помощью. «Общество есть удлиненная тень человека.» Да, но это лишь тень человека.

Демократия — в том смысле, что я вкладываю здесь в это слово, — неизбежно проявляется наиболее активно в малых общинах и группах, члены которых постоянно видятся, взаимодействуют на равных и лично знакомы друг с другом; такое положение прямо противоположно анонимным, обезличенным, чаще всего незримым формам массовой связи, массового сообщения, массовой организации. Но там, где речь заходит о больших цифрах, демократия должна или подвергаться контролю извне и централизованному управлению, или браться за трудную задачу делегирования полномочий некой кооперативной организации.

Первый выбор намного легче; точнее, это почти и не выбор, а нечто такое, что происходит само собой, когда не делается попыток поднять произвольный демократический способ привычного контроля на более высокий уровень разумной организации. Исторический опыт показывает, что гораздо проще вытеснить демократию, если учредить такой порядок, при котором власть переходит лишь к тем, что стоят на вершине общественной иерархии. Вторая система на первых порах часто достигает высокой степени механической эффективности — однако ценой непомерно высоких человеческих затрат.

К сожалению, формы и методы тоталитарной техники не ограничивались одной мегамашиной; во всех крупных городах, где сосредоточивались большие массы населения, где накапливался многочисленный безземельный и все более теряющий связь с традицией пролетариат, принудительные методы проникали даже в процессы ремесленного труда и «механизировали» их — то есть, превращали людей в механизмы. Крупномасштабная организация пролетариата по специализированным мастерским и фабрикам с применением «современных», на сегодняшний взгляд, методов укоренилась еще в эллинистическом и римском мире, как указывал Ростовцев[63]; но началась она, должно быть, намного раньше. Так методы, изначально присущие мегамашине, стали просачиваться даже в более человечные институты, оставшиеся от более раннего способа хозяйства.

Оба вида техники имели как свои достоинства, так и свои недостатки. Демократичная техника обеспечивала надежность мелких операций, совершавшихся под непосредственным контролем их участников, которые работали в русле традиций и находились в знакомом окружении; однако она находилась в зависимости от местных условий и порой несла тяжелый урон от природных причин, невежества или плохого управления, причем помощи со стороны ждать не приходилось. Авторитарная же техника, опиравшаяся на количественную организацию, способная справиться с большим числом людей и путем торговли или завоеваний черпавшая ресурсы в других регионах, была куда лучше приспособлена производить и распределять излишки. При правителях, наделенных политической проницательностью, такое распределение совершалось справедливо. Однако мегамашина сводила на нет собственные же успехи — как в пределах рабочих мастерских, так и в масштабе целого государства, — из-за своей алчности и садистской эксплуатации людей. В идеале, оба метода могли бы обогатить друг друга — однако ни одному из них не удавалось надолго наладить выгодное взаимодействие.