Миф ли Евангелие? - [5]
Библия отклоняет ложные или несущественные причины мифического насилия одним простым и обобщающим утверждением: «возненавидели Меня напрасно» (Иоанн 15:25), в котором Иисус цитирует и по сути обобщает 35-й псалом – один из «псалмов козла отпущения», фактически выворачивающих наизнанку оправдание толпы в мифологиях. Вместо голоса толпы, оправдывающей свое насилие причинами, которые она считает легитимными, мы слышим голос жертвы, объявляющей эти причины ложными.
Для объяснения архаических мифов нам нужно лишь следовать методу, предложенному Иисусом, и заменить этой «безосновательностью» ложные основания мифов.
В Византийской империи, насколько мне известно, трагедия о царе Эдипе интерпретировалась как аналог Страстей. Если это правда, то первые антропологи, предложившие эту интерпретацию, ставили правильный вопрос, но подходили к его решению с неправильного конца. Их редукция Евангелия к обычному мифу отводила от мифологии свет, пролитый на нее евангельским текстом. Чтобы достичь нашей цели, нам нужно прочесть мифы в свете этого текста.
Коль скоро единодушная виктимизация примиряет и заново упорядочивает общество в прямой пропорции к степени ее замаскированности, то она должна терять свою эффективность в прямой пропорции к ее раскрытию. Публичное разоблачение мифической лжи ведет к тому, что поляризация скандала теряет свой единодушный характер, а социальный катарсис сводится на нет. Вместо того чтобы заново сплотить сообщество, виктимизация интенсифицирует противоречия и разногласия.
Можно предположить, что эти разрушительные последствия должны ощущаться в Евангелии – и они действительно ощущаются. Так, в Евангелии от Иоанна все, что говорит и делает Иисус, вызывает рознь. Отнюдь не пытаясь скрыть это обстоятельство, автор постоянно привлекает к нему наше внимание. У Матфея (10:34) Иисус говорит: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Если единственный мир, какой доступен человечеству, зависит от единодушной виктимизации, понимание ее механизмов, которое привносит Евангелие, оказывает на этот мир разрушительное воздействие.
Образ сатаны как «лжеца и отца лжи» (Иоанн 8:44) также выражает эту оппозицию между мифологическим сокрытием и евангельским разоблачением виктимизации. Распятие как поражение сатаны, пророчество Иисуса, что «пришел конец» сатаны (Марк 3:26) означают менее упорядоченный и спокойный мир, чем тот, в котором правит сатана. Вместо того чтобы завершаться обещанием мифической гармонии, Евангелие открывает апокалипсическую перспективу – как в Откровении Иоанна Богослова, так и в синоптических евангелиях. Чтобы установился «мир Божий, который превыше всякого ума» (К Филиппийцам 4:7), человечество должно отказаться от прежнего, частичного, мира, основанного на виктимизации, а это чревато беспорядком. Апокалипсическое измерение не является чужеродным элементом, подлежащим устранению из Нового Завета ради «усовершенствования» христианства – это неотъемлемая часть откровения.
Сатана пытается заставить Иисуса замолчать с помощью того самого процесса, который Иисус низлагает. У него есть веские основания думать, что его старый миметический трюк – с Иисусом в качестве жертвы – как всегда сработает, произведя еще один миф обычного типа – закрытую систему миметической лжи. У него есть веские основания думать, что миметическая эпидемия, направленная против Иисуса, снова окажется неотразимой, и попытка открыть истину будет подавлена.
Ожидания сатаны не сбываются. Евангелия делают то же, что делала Библия, реабилитируя несправедливо обвиненных пророков, жертвы виктимизации. Более того, они придают этой реабилитации универсальный характер. Они показывают, что от основания мира все жертвы, чьи истории сходны с историей Страстей, были жертвами той же самой миметической эпидемии, что и Иисус. Евангелия делают откровение полным. В дополнение к библейскому осуждению идолопоклонства они демонстрируют, как именно создаются ложные божества и культурные системы, основанные на насилии. Это и есть недостающая истина мифологии, истина, низвергающая систему насилия, правящую этим миром. Будь евангелия мифами, им не удалось бы прийти к знанию, которое демифологизирует мифологию.
Но христианство не сводимо к логической схеме. Разоблачение единодушной виктимизации не может затронуть все сообщество – иначе не перед кем было бы ее разоблачать. Можно рассчитывать лишь на нонконформистское меньшинство, достаточно смелое, чтобы бросить вызов официальной истине, однако слишком малое, чтобы предотвратить новые эпизоды почти единодушной виктимизации. Такое меньшинство, однако, крайне уязвимо: миметическая эпидемия почти неизбежно поглощает его. С практической точки зрения, откровение оказывается невозможным.
В большинстве библейских текстов этого меньшинства несогласных не видно, в евангелиях же оно совпадает с группой первых христиан. Евангелия показывают человеческое бессилие перед миметической эпидемией, настаивая на неспособности учеников Христа (в частности апостола Петра, трижды отрекающегося от Иисуса во дворе дома первосвященника) противостоять толпе во время Страстей. И однако же, после распятия, которое еще больше усугубляет эту ситуацию, жалкой и бессильной горстке христиан неожиданно удается сделать то, на что они были неспособны, когда Иисус еще был с ними и мог им помочь, – в открытом противостоянии гонителям смело заявить о невинности жертвы, стать апостолами и миссионерами ранней церкви.
Рене Жирар (р. 1923) — французский философ, создатель оригинальной всеобъемлющей теории происхождения религии и культуры. Его прославила книга «Насилие и священное» (1972), но только в книге «Козел отпущения» (1982) теория Жирара предстала в цельном виде. На примере текстов о средневековых гонениях на евреев философ вводит понятие «текстов гонений» — текстов, составленных самими гонителями, но против их воли открывающих правду о невинности жертвы, — и показывает, что именно такими текстами являются все мифологии мира.
Эта, возможно, лучшая книга выдающегося французского философа стала мощным вызовом привычным взглядам на литературу, антропологию, религию и психоанализ. В диалоге с двумя психиатрами (Жан-Мишелем Угурляном и Ги Лефором) Жирар с полемической смелостью и поражающей эрудицией затрагивает энциклопедический круг вопросов, включающий весь спектр современной антропологии, психоанализа и развития культуры.Серия «Философия и богословие». В этой серии издаются книги, написанные ведущими современными авторами, в которых проблемы взаимодействия философии и религии рассматриваются в исторической и теоретической перспективе.
Рене Жирар родился в 1923 году во Франции, с 1947 года живет и работает в США. Он начинал как литературовед, но известность получил в 70-е годы как философ и антрополог. Его антропологическая концепция была впервые развернуто изложена в книге «Насилие и священное» (1972). В гуманитарном знании последних тридцати лет эта книга занимает уникальное место по смелости и размаху обобщений. Объясняя происхождение религии и человеческой культуры, Жирар сопоставляет греческие трагедии, Ветхий завет, африканские обряды, мифы первобытных народов, теории Фрейда и Леви-Строса — и находит единый для всех человеческих обществ ответ.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.