Миф «Ледокола»: Накануне войны - [7]

Таким образом, Суворов пытается представить агрессивным ключевое направление советской внешней политики, которое единодушно рассматривается, как оборонительное. Читателя пытаются убедить в том, что Сталин еще в 20-х годах замысливал «освободительные войны» (термин, используемый автором для характеристики советской политики в Чехословакии в 1968 году и спроецированный им на 30—40-е годы)³².

Концепция Суворова целиком построена на определении стратегических намерений Сталина и основана на выборочных и неубедительных свидетельствах. Она выводится из изучения характера мобилизации и развертывания советских войск весной 1941 года, когда, по его утверждению, велась систематическая подготовка к нападению на Германию. Настоящей сенсацией является утверждение Суворова о том, что на 6 июля планировалась операция «Гроза» — нападение на Германию³³. К такому выводу Суворов пришел на основе весьма произвольного толкования двух, очевидно, тесно связанных между собой событий. Первое — стремительное, неожиданное и скрытое выдвижение Красной Армии к границам, которое он рассматривает, как развертывание для наступления, и второе — публикация Сталиным, казалось бы, «невразумительного» заявления ТАСС от 13 июня, в котором опровергались слухи о предстоящем столкновении между Советским Союзом и Германией. Суворов настойчиво подводит к ложному выводу о том, что приказ о наступлении был окончательно дан «12–15 июня», и тесно связывает его с опубликованием заявления ТАСС. Итак, 13 июня становится одной «из самых важных дат советской истории. По своему значению она, конечно, гораздо важнее, чем 22 июня 1941 года»³⁴.

Это утверждение Суворова зиждется на еще более шатком основании, подкрепленном в книге «День-М» неуклюжими доводами. Он отмечает, что за 19 дней до начала агрессии Сталин принял принципиальное решение мобилизовать в ряды армии высший эшелон «номенклатуры». М + 19 (19 дней после мобилизации) было не случайным сроком, утверждает Суворов, а принципиальным положением. За девятнадцать дней до вторжения в Польшу Сталин призвал в армию 4000 работников высшего партийного эшелона. Затем Суворов делает «очевидный» вывод: «Сценарий повторяется. Если от даты нового постановления отсчитать 19 дней, то как раз попадем в 6 июля 1941 года. Эту дату я называл раньше. В этот день Красная Армия должна была нанести удар по Германии и Румынии.»³⁵

В книге «День-М» Суворов утверждает, что Сталин не только несет ответственность за нападение Гитлера на Россию, но и является инициатором второй мировой войны. Еще в «Ледоколе» Суворов заявлял, что, не уверенный в том, что Англия и Франция будут воевать за Польшу, Сталин готовился к войне, созвав в середине августа Политбюро, на котором был решен вопрос о призыве в армию резервистов. Мобилизация насторожила Гитлера и вынудила его выступить против Польши. Суворов признает, что не видел протоколов Политбюро, но события нескольких последующих дней, по его мнению, подтверждают то, что сказал Сталин³⁶. К июню 1941 года, по мере того, как мы приближались к «дню М», были уже мобилизованы 5 300 000 человек. По мнению Суворова, Сталин завершил подготовку к наступательной войне. Итак, перед читателем нарисована полная картина происходящего: «Тайная мобилизация началась 19 августа 1939 года. Поэтому День «М» — это не начало мобилизации, а только момент, когда тайная мобилизация вдруг громогласно объявляется и становится явной. День «М» — не начало мобилизации, а начало ее финального открытого этапа»³⁷.

Несомненно, вдохновленный успехом и пренебрегая резкой критикой ученых в его адрес, Суворов в своей новой книге теряет контроль над фактами. В то время как написанная ранее книга сохраняла определенные композиционные и научные претензии, теперь для доказательства своей правоты он приводит несущественные и едва ли связанные между собой события и теории. Так, например, он бездоказательно утверждает, что знаменитый плакат «Родина-мать зовет» и не менее знаменитая песня «Священная война» были заказаны Сталиным в конце 1940 года в преддверии агрессивной войны³⁸. Такие абсурдные утверждения часто сопровождаются эффектными сравнениями событий, имеющих между собой очень мало общего.

Разительным примером этого являются воспоминания Суворова о том, как, будучи молодым офицером, он получил новые сапоги накануне вторжения в Чехословакию в 1968 году. Он приводит слова одного старика, рассказавшего, что когда его дивизия развертывалась на границе в Карпатах в 1941 году, им также выдали по новой паре сапог. Правомерна ли такая аналогия? Конечно, нет. В 1941 году солдатам выдавали новые сапоги в ожидании немецкой агрессии, а в 1968 году снабдили новыми сапогами в совершенно иных обстоятельствах для вторжения в Чехословакию³⁹.

Бремя доказательства

Навязывая свои аргументы, Суворов очень бесцеремонно обращается с важнейшими фактами, хотя, ничтоже сумняшеся, называет некоторых замечательных русских военных историков, как например, Анфилова, «коммунистическими фальсификаторами»⁴⁰.

Аксиомой для Суворова, на которой зиждется вся его концепция, является уверенность в том, что Сталин готовил войну. Теория Суворова избегает сложных построений; он игнорирует запутанную международную обстановку кануна войны. Девиз Суворова, иллюстрирующий его концепцию, неотразим своей простотой: «Германский фашизм для Сталина — это инструмент.