Мидвичские кукушки - [16]

В общем, это странное событие лишь слегка потревожило Мидвич — в третий или четвертый раз за время его тысячелетней дремоты.

А теперь я должен сказать о некоторых технических трудностях, поскольку это не моя история — это история Мидвича. Если бы я дальше излагал события в том порядке, в котором поступала ко мне информация, возникла бы невообразимая путаница и следствия шли бы впереди причин. Поэтому возникает необходимость расположить информацию в хронологическом порядке, придавая соответствующий вес событиям, которые и мне, и всем нам казались в то время незначительными. Если читателю покажется, что автор обладает сверхнаблюдательностью, он должен помнить, что это лишь следствие того, что я писал, оглядываясь назад, в прошлое. В то время автор и сам не вполне представлял, кусочки какой мозаики попадают к нему, и лишь когда часть из них стала складываться в некую картину, он активно занялся поиском недостающих.

Например, далеко не сразу выяснилось, что вскоре после возвращения к нормальной — казалось — жизни, в поселке стали возникать очаги… некоей напряженности. Началось это в конце ноября — в начале декабря, а кое-где, возможно, и раньше. Примерно тогда же Феррелин Зеллаби упомянула в одном из своих почти ежедневных писем Алану Хьюзу, что ее подозрения полностью подтвердились.

В своем не очень связном письме она объясняла, что не понимает, как это могло случиться, ведь, исходя из всего, что она знает, этого вообще не может быть, поэтому она ничего не может понять, но факт остается фактом — она, кажется, беременна — впрочем, слово «кажется» здесь не подходит, поскольку она в этом совершенно уверена. Поэтому не сможет ли он вырваться к ней на выходные, обсудить создавшееся положение?..

8. События разворачиваются

Значительно позже я узнал, что Алан был не первым, кому Феррелин сообщила свою новость. Некоторое время она была очень обеспокоена и озадачена, и за два или три дня до того, как написать Алану, решила, что пора признаться домашним. С одной стороны, она нуждалась в совете и объяснениях, которых не смогла найти ни в одной книге, а с другой — считала это более достойным, чем ждать, пока кто-нибудь не догадается сам. Пожалуй, лучше всего сначала рассказать Антее — матери, конечно, тоже, но потом, когда хоть что-нибудь прояснится; это был один из тех случаев, когда мать могла легко выйти из себя.

Однако решение было куда легче принять, чем осуществить. С утра в среду Феррелин была готова, улучив подходящий момент, отвести Антею в сторону и все ей выложить.

К несчастью, в среду ничего не получилось, в четверг утром тоже, а днем Антея была на заседании в женской организации и вернулась только вечером сильно уставшая. Был подходящий момент утром в пятницу — но тоже не вполне, так как к отцу в это время пришел гость, и уже накрывали к чаю. И так одно за другим — и к утру субботы Феррелин все еще ни с кем не поделилась своей тайной.

«Я должна сказать Антее сегодня — даже если это будет не вполне удобно. Так может продолжаться неделями», — твердо сказала она себе, одеваясь.

Феррелин вышла к столу, когда Гордон Зеллаби уже заканчивал завтрак. Он рассеянно поцеловал ее и вскоре с головой ушел в работу — сначала в глубокой задумчивости обошел сад, затем скрылся в кабинете.

Феррелин поела кукурузных хлопьев, выпила немного кофе и принялась за яичницу с беконом. Съев пару кусочков, она отодвинула тарелку достаточно решительно, чтобы Антея оторвалась от своих размышлений и взглянула на нее.

— В чем дело? — спросила Антея со своего конца стола. — Яйца несвежие?

— Нет, все в порядке, — сказала Феррелин, — просто не хочется. — Внутренний голос подсказывал: «Почему бы не сейчас?» Она глубоко вздохнула и проговорила: — Дело в том, Антея, что мне сегодня утром было плохо.

— В самом деле? — спросила мачеха, намазывая хлеб маслом. Накладывая мармелад, она добавила: — И мне тоже. Ужасно, правда?

Начав, Феррелин решила довести дело до конца.

— Дело в том, — ровным голосом сказала она, — что мне плохо не просто так. Мне плохо от того, что у меня будет ребенок.

Антея несколько мгновений смотрела на нее с задумчивым интересом, затем медленно кивнула.

— Понимаю. — Она сосредоточенно намазала тост мармеладом, потом снова взглянула на Феррелин. — У меня тоже.

От удивления Феррелин даже открыла рот. К своему стыду и смущению, она испытала легкий шок. Антея была только на шестнадцать лет старше, так что все было вполне естественно, но… В голове у Феррелин все перемешалось. Семья Зеллаби отнюдь не соответствовала викторианским представлениям о ячейке общества, но ребенок, который станет сводным братом или сестрой ей самой, дядей или тетей внукам Зеллаби, которым уже было по четыре-пять лет, и ее собственному ребенку, который окажется в том же возрасте, превращал нормальное соотношение поколений в хаос. Кроме того, это было несколько неожиданно.

Она продолжала смотреть на Антею, тщетно пытаясь что-либо сказать, но как-то сразу все встало с ног на голову.

Антея смотрела мимо Феррелин куда-то вдаль сквозь окно и голые ветви каштана. Глаза ее сияли. Сияние росло, пока наконец не превратилось в две слезинки, скатившиеся по ее щекам.