Мидгард - [74]

— Я наслаждался битвой, — сказал Лиф.

Бальдур вытаращился на него.

— Я… я не испытывал ни малейшего страха, Бальдур. Напротив, когда они от нас отстали, я был почти разочарован. Это было как опьянение. Я пришел в ужас от происходящего и в то же время так увлекся битвой, что не мог оторваться.

— И теперь ты боишься, что то же самое может случиться с тобой снова? — спросил Один.

Лиф кивнул.

— То, что ты ощущал, было вполне естественно, — сказал Один. — Если тебя это так ужасает, значит, ты совершенно не понял, что тебе пытался втолковать Бальдур на нашем первом совещании в крепости Геймдала. Ты человек, Лиф, а в каждом человеке бок о бок живут добро и зло, иногда по отдельности, а иногда тесно переплетаясь. Вы, люди, — обитатели Мидгарда, и в каждом из вас есть что-то от нас, азов, и что-то от Суртура и Гелы. Так же, как и у нашего Локи, олицетворения зла и вероломства, часть вашей души навечно принадлежит Суртуру. Мне кажется, я понимаю, что ты чувствовал и насколько это ужасно, но ведь это часть твоей души.

— Мне не хотелось бы испытать это снова, — сказал Лиф.

— Что же ты хочешь? — спросил Один. — Уйти и бросить Азгард и твой мир на произвол судьбы? — Он покачал головой. — Не может быть, чтобы ты и вправду хотел этого, Лиф. То, что ты тогда чувствовал, было дыхание Гелы, проникшее в твою душу. Если победит Суртур и падет Азгард, оно проникнет в каждого человека Мидгарда. Неужели ты хочешь, чтобы вся жизнь стала такой, что каждый человек и зверь превратился бы в кровожадную тварь? Мы как раз и боремся против того, что ты пережил в те немногие мгновения. Ты можешь идти, Лиф, никто не станет силой удерживать тебя. Мы и без твоей помощи выступим против огненных великанов Суртура. Может быть, мы даже победим, хотя вряд ли. Но если победит Суртур, то каждый человек, каждое живое существо на веки вечные станет таким, каким ты был тогда. Вот против чего мы боремся.

Лиф посмотрел на азов, и вдруг его душевная боль стихла. Он не возразил ни слова. Немного помедлив, мальчик последовал за Одином и Бальдуром и сел на лошадь, которую они ему привели. Вместе они поехали в Химинбьёрг посмотреть на работу ледяного великана.

По другую сторону стены бушевала буря. Бесконечное серое море исчезло. Даже сияющие краски Бифрёста растворились в облаке кружащихся снежинок и ледяных кристаллов. Хотя Лиф и его спутники были укутаны в теплые шубы, они все равно дрожали от холода. В серо-белом хаосе, как беспокойные призраки, мелькали тени. Ветер был таким сильным, что Лифу пришлось прижаться к стене, чтобы удержаться на ногах. Даже Тор, стоявший рядом с ним непоколебимо, как скала, и прищуренными глазами смотревший на бурю, и тот вцепился рукой в зубец стены.

Самого Трима нигде не было видно, но, несмотря на снежную бурю, плоды его труда нельзя было не заметить. Слева от Химинбьёрга как продолжение его огромных стен поднялась стена из прозрачного, как стекло, льда, по высоте не уступающая стенам крепости азов и вдесятеро больше их по толщине. Куда ни глянь, Лиф нигде не мог обнаружить хотя бы мельчайшей неровности или трещины.

— Он сделает стену! — закричал Тор у самого уха Лифа, с трудом перекрикивая рев бури. — Клянусь гнилыми зубами Нидхегера, он сделает ее, Один! Уже теперь эта стена опоясывает почти весь Азгард. Трим замкнет круг даже раньше, чем истечет отпущенный ему срок! — Свободной рукой он указал на запад, в сторону другой сторожевой крепости. Там стена Химинбьёрга отвесно обрывалась, но Лиф не сомневался, что Трим сдержит слово и замкнет ледяное кольцо задолго до того, как истекут три дня, отпущенные ему Одином. Сверкающая стена росла с такой скоростью, что никто уже не сомневался — это было колдовство.

— Пропустите нас в крепость! — крикнул Один, заглушая рев урагана. — Нам надо посоветоваться!

Азы немедленно выполнили его приказ. Лиф тоже поторопился отойти от стены, вокруг которой бушевала буря, и вместе со своими спутниками спустился по лестнице, которая из маленькой башенки вела внутрь крепости.

Там присутствовали все азы, за исключением Локи. Они совещались в огромном зале. Несмотря на то что в камине горел огонь, стужа проникала сквозь стены, и даже здесь был такой пронизывающий холод, что Лиф не снял свой меховой плащ, как остальные, а подбежал к огню, чтобы у потрескивающего пламени согреть окоченевшие пальцы.

— Несомненно, — продолжил Тор свою речь, начатую еще у стен крепости, — Триму удастся его работа. Не пройдет и дня, как ледяная стена будет готова.

— А какой от нее прок? — угрюмо возразил Тир. — Никакого. Ничто на свете не сможет остановить огненпых великанов Суртура. Он посмотрел на Одина, — Напрасно ты отдал ему Фрею, Один.

Глупости! прикрикнул на него Бальдур. — Пока никто никого не отдал. Стена еще не закончена, а Фрея с нами.

— А что, если он придет и потребует плату за свою работу? — ответил разгневанный бог войны. — Неужели ты выйдешь ему навстречу и скажешь, что азы отказываются сдержать данное ими слово?

— Да перестаньте спорить, прошу вас, — вмешался Один. Он, как и Лиф, стоял у камина. Было холодно, и от его одежды поднимался пар. К волосам и бороде Верховного Бога пристали снежинки и ледяные кристаллы. Лифу показалось, что внешне Один выглядит теперь совсем как Трим. — Бальдур прав. Еще никто никого не отдал, у нас еще есть время посоветоваться, как избежать самого худшего.