МИД, Кремль, кувейтский кризис - [11]

Иракские военные власти постарались сразу же прервать всякую связь Кувейта с внешним миром – телефонную, авиационную, морскую. Сложнее было с сухопутной границей: всю ее перекрыть в пустыне было невозможно и через имевшиеся бреши почти сразу же начался отток населения – тех, кто не хотел жить под властью Багдада. Всего за время оккупации Кувейт покинуло до трети его населения (одна только Саудовская Аравия приняла 360 тысяч беженцев из Кувейта). На то было много причин, в том числе почти сразу же начавшиеся убийства, пытки, грабежи, изнасилования.

Вместе с тем у многих сложилось впечатление, что оккупационные власти вполне сознательно не препятствовали массовому исходу местного населения, рассчитывая таким путем изменить демографический состав Кувейта, куда сразу же хлынул поток переселенцев из Ирака.

Москва определяется

Так случилось, что в СССР о начале иракского вторжения в Кувейт узнали от американцев. Их космическая разведка, для которой Персидский залив по понятным причинам был объектом самого пристального отслеживания, регулярно поставляла данные о наращивании иракских войск у границы с Кувейтом и их перестроениях. Но аналитики в Вашингтоне не спешили с выводами. Еще за несколько часов до вторжения ЦРУ расценивало шансы, что оно состоится, как 50 на 50. При этом твердо считалось, что в любом случае дело ограничится захватом двух островов, на которые давно уже претендовал Ирак, и приграничной полосы, на что в Вашингтоне были готовы, в общем-то, посмотреть сквозь пальцы. Успокаивали и полученные заверения арабских лидеров. В частности, король Иордании Хусейн, как утверждают, дважды звонил по этому поводу президенту США Бушу (28 и 30 июля). Тревога поэтому не поднималась, и даже ближайшая к Персидскому заливу авианосная группа США, находившаяся в это время более чем за тысячу миль оттуда, не получала команды срочно направляться в зону возможного конфликта.

В Вашингтоне было восемь двадцать вечера, когда советник президента США по национальной безопасности генерал Брент Скоукрофт счел нужным все-таки предупредить Буша о возрастающей вероятности иракского вторжения. Несколько раньше госдепартамент сориентировал в том же духе по телефону своего шефа Джорджа Бейкера, который в этот момент вел переговоры в Иркутске с Э. Шеварднадзе. Как потом не раз говорил Эдуард Амвросиевич (написано это и в его книге «Мой выбор»), он не мог поверить, что иракское руководство пойдет на столь безрассудный шаг. За год до этого Шеварднадзе побывал в Ираке, беседовал несколько часов с Саддамом Хусейном, сам видел разбитую Басру и соответственно составил себе представление об иракских приоритетах, в которые новая агрессия просто не вписывалась. «В этом нет никакой логики», – так он сказал Бейкеру, когда последний сообщил ему о полученном из госдепа предупреждении.

Кувейтские власти, узнав о начале вторжения, весьма оперативно известили об этом американское посольство, но ни о какой помощи не просили, считая, что иракские войска вот-вот остановятся. Затем последовали уже более тревожные обращения в посольство с прямой просьбой о помощи. Радио Кувейта этот же призыв обратило ко всем странам. О развитии событий посольство США по телефону информировало госдепартамент.

В Вашингтоне было около девяти часов вечера, когда стало ясно, что налицо масштабная военная агрессия. Кризисная группа Совета национальной безопасности США довольно быстро сумела собраться и приступить к работе. Поздно вечером Белый дом выпустил краткое заявление, в котором осудил вторжение и призвал Багдад его немедленно прекратить. В пять утра Джордж Буш подписал распоряжение о замораживании всех кувейтских и иракских счетов, чтобы Багдад не мог их использовать.

В Иркутске переговоры между Бейкером и Шеварднадзе были практически завершены, и дело шло к отлету госсекретаря с визитом в Улан-Батор, а нашего министра – в Москву, когда из Вашингтона поступило известие, подтвердившее, что казавшееся немыслимым стало фактом: Ирак напал на Кувейт. Ни глубина вторжения, ни его цели еще не были ясны. Поэтому между руководителями внешнеполитических ведомств СССР и США состоялось лишь краткое обсуждение общего характера. Никаких публичных заявлений по поводу начавшегося кувейтского кризиса в Иркутске сделано не было. Договорились лишь поддерживать тесный контакт.

* * *

Москва и Кувейт находятся в одном часовом поясе. Соответственно и для Москвы иракское вторжение в Кувейт началось в 2 часа ночи. Мне о нем стало известно рано утром в результате телефонного звонка из секретариата министра, как только туда поступили первые тревожные сигналы. Когда я добрался до МИДа, информация там все еще была чрезвычайно скупая. Сразу возникла масса вопросов: какова цель вторжения и как далеко Багдад намерен зайти в этом непонятном пока предприятии; как с нашими людьми в Кувейте (их там было порядка 800 человек), все ли живы, как обеспечить их безопасность; какой должна быть политическая линия СССР в связи с начавшимися событиями; когда, что и кем должно быть публично сказано о них от лица нашей страны; как вести себя в Совете Безопасности ООН, где вопрос о вторжении непременно встанет, если уже не встал; следует ли предпринимать шаги с нашей стороны перед Багдадом, если да, то какие и на каком уровне? И со всеми этими враз навалившимися проблемами надо было определяться очень быстро.