Мичман Болито - [9]
Бесконечные изматывающие парусные и пушечные учения приводили и к иным жертвам.
Еще до Гибралтара двое были смыты за борт, а один человек упал с грота-рея и сломал позвоночник о восемнадцатифунтовое орудие. Похороны были короткими, но они глубоко тронули новичков. Тело зашили в койку, привязали ядро и спустили за борт. «Горгона» тем временем резко раскачивалась под порывами северо-восточного ветра.
Дальнейшее напряжение проявлялось, словно трещины в металле. Между моряками вспыхивали ссоры по самым пустяковым поводам. Матрос огрызнулся в ответ на приказание помощника боцмана в третий раз за вахту лезть наверх, сплеснивать порвавшийся конец, и был взят под стражу в ожидании наказания. Болито впервые пришлось стать свидетелем порки в возрасте двенадцати с половиной лет. Ему никогда не доставляло удовольствия это зрелище, но он знал, чего ожидать. Новобранцы и младшие из мичманов не знали.
Сначала дудки высвистали «Всем собраться на юте смотреть наказание». Потом с одного из люков была снята зарешеченная крышка. Тем временем морские пехотинцы выстроились поперек юта, их алые мундиры и белые перекрестные ремни ярким пятном выделялись на фоне сумрачного нависающего неба. Из всех щелей и укромных мест полезли матросы, пока палуба, снасти и даже шлюпки не оказались усеяны молчаливыми зрителями.
Тут появилась немногочисленная процессия, направляющаяся к решетке люка. Хоггит, боцман, два его помощника, Бидл, хмурый оружейник, Банн, капрал корабельной полиции, осужденный и Лэйдлоу, хирург, замыкавший шествие. На выдраенных до блеска досках квартердека выстроились в соотвествии с рангами офицеры и унтера. Мичманы, все двенадцать, построились в две коротенькие шеренги у подветренного борта. Осужденного раздели и привязали к решетке. На фоне выскобленного дерева тело его казалось белым. Он отвернулся, слушая, как суровый голос капитана произносит слова соответствующих статей из Свода законов военного времени.
— Две дюжины, мистер Хоггит, — подвел черту капитан.
И вот, под стакатто одинокого барабана, по которому настукивал мальчишка — морской пехотинец, всю порку не сводивший глаз с грота-реи у себя над головой, наказание было приведено в исполнение. Вооруженный кошкой-девятихвосткой помощник боцмана не был по натуре жестоким человеком. Зато был крепко сложен, а руки его напоминали ветви дуба. К тому же он понимал — недостаток усердия может привести к тому, что его поменяют местами с наказуемым. После восьми ударов спина моряка превратилась в кровавое месиво. После дюжины полностью утратила человеческое подобие. А конца все нет. Барабанная дробь и тут же удар плети по обнаженной спине.
Младший среди мичманов, Иден, лишился чувств, а бледный парень чуть постарше его, Нибб, залился слезами. Остальные мичманы и большинство моряков с ужасом наблюдали за церемонией. Наконец, когда прошла, как казалось, вечность, Хоггит доложил:
— Две дюжины, сэр!
Едва дыша, Болито смотрел, как парня отвязывают от решетки. Его спина была изодрана, словно ее рвал какой-нибудь дикий зверь. От тяжелых ударов кожа покрылась синяками. За все это время моряк не проронил ни звука, и на мгновение Болито показалось, что он умер во время порки. Однако хирург, вытащив зажатую между зубов осужденного полоску кожи, поднял голову к квартердеку и сказал:
— Он лишился чувств, сэр.
Потом доктор дал своим помощникам распоряжение отнести моряка в лазарет. Кровь соскоблили с палубы, решетку вернули на место, и под звуки зажигательной джиги, исполненной барабанщиком и двумя юными флейтистами из морской пехоты, жизнь на корабле постепенно вернулась к обычному распорядку. Болито кинул взгляд на капитана. Лицо последнего не выражало никаких эмоций, пальцы постукивали по эфесу шпаги в такт джиге.
— Как можно так обращаться с людьми! — гневно воскликнул Дансер.
Услышав эту реплику, старый парусный мастер хмыкнул:
— Подожди, пока не увидишь прогон сквозь строй флота, дружок, тогда тебе будет от чего поблевать!
Когда команда принялась за обед из солонины и каменной твердости сухарей, запиваемых пинтой кислого красного вина, Болито ни от кого ни услышал ни слова гнева или сочувствия. Похоже, что как и на его предыдущем корабле, здесь действовало правило: попался — значит виноват. Виноват в том, что попался. Такое убеждение давало о себе знать даже в мичманской каюте. Первоначальные волнения и страх от незнания, что и когда делать, уступили место новому чувству единства, силу которого ощущал даже Иден.
На первом месте — еда и удобство, а рискованность плавания, в которое их отправили — дело второе. Крохотный отсек, прилепившийся к изогнотому борту корабля стал их домом, пространство между парусиновой дверью и сундучками — местом, где они день за днем поглощали грубую пищу, делились секретами и опасениями, и учились друг у друга.
Если не считать нескольких убогих островков и двух прошедших на большом расстоянии кораблей, «Горгона» была одна в целом океане. Каждый день мичманы собирались на юте для упражнений в навигации, проходивших под бдительным оком Тернбулла. Солнце и звезды приобрели для некоторых из молодых людей совершенно новый смысл, в то время как старшим предстоящее производство в лейтенанты казалось не таким уж далеким и невозможным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.