Мхитар Спарапет - [261]

Это были последние слова, дошедшие до сознания Мхитара. Потом все провалилось во тьму, в пропасть… Горло сдавило холодом, будто змея обвилась вокруг шеи.

Еще через мгновение все погрузилось в вечное небытие…

Дом мелика Бархудара напоминал поле боя. Всюду грудились тела убитых. Тут были и заговорщики, слуги и телохранители мелика Бархудара и Мхитара. Был среди убитых и брат мелика, и один из его внуков.

— Эй… проснитесь, вставайте. Убивают Мхитара! — кричала с вершины скалы жена мелика Бархудара. Эхо на тысячу голосов повторяло ее слова. Хндзореск пробудился и зашумел. Босыми и полуголыми, но с мечами в руках выбегали из домов воины и взлетали к высившемуся в темноте замку Бархудара.

— Окружите замок! Не дайте заговорщикам уйти! — командовал уже у стен замка сотник Цатур.

Перешагивая через убитых, он добрался наконец до Мхитара. Спарапет лежал на полу в луже крови. Рядом с ним были Агарон, мелик Бархудар. Заговорщики исчезли.

Потрясенный Цатур встал как вкопанный и выронил меч. Мхитар был обезглавлен. Цатур опустился на колени, обхватил тело Верховного властителя и закричал не своим голосом:

— О боги! Они убили нашу надежду!..

В тот предутренний час к Хндзореску подъезжала группа всадников. Светало. Вершины Капуйтджига и Ишхан-Меца уже сверкали под лучами солнца.

Заслышав крики из замка, всадники припустили в галоп. У ворот толпились воины и крестьяне. Все тотчас узнали среди верховых Гоар.

— Убили, зарезали! Пусть черная земля поглотит нас!.. — закричали в толпе, расступаясь перед всадниками.

— Кого убили? — побледнела Гоар.

— Мхитара…

Словно небо обрушилось на нее.

— Отца твоего тоже убили и братьев его… Ты только посмотри, что натворил этот отступник Мигран!

Народ бушевал. Все вокруг кричали. Женщины рвали на себе волосы, в кровь раздирали лица. Но Гоар уже ничего не слышала. Безумный стон вырвался из ее груди, и она без сознания рухнула с лошади на протянутые к ней руки сотен людей. Горги Младший слетел с коня и покатился по земле, стеная и скрипя зубами от невыносимого горя.

— Зарезали, сняли с нас голову! — плача, кричал гусан Етум. — Никого не пощадили, ни юного Агарона, ни старика Бархудара. О господи, как же ты допустил такое?

Гоар привели в чувство. Шатаясь она вошла в отцовский дом, поднялась по каменным ступеням, прошла через несколько комнат, сквозь живой людской коридор и бросилась туда, откуда неслись крики матери, бабушки и других хндзоресских женщин.

Через окно падал слабый свет. Здесь толпились крестьяне, воины, священники. Женщины окружили убитых. На тахте лежало тело Мхитара, прикрытое его буркой. Рядом, на полу, в муках корчился Тэр-Аветис.

— Ах, если бы я поспел чуть раньше! — как безумный повторял он и бил себя по голове.

Гоар секунду-другую постояла на пороге и с криком метнулась вперед, но еще не дойдя до тела любимого, упала, на коленях подползла к тахте, припала к Мхитару и глухо зарыдала.

Женщины заголосили с новой силой. Гоар долго плакала, потом наконец решилась, отбросила край бурки и с ужасом закричала:

— А где же голова Мхитара?

Все замерли. Только гусан Етум сказал:

— Унесли. Отуреченный брат твой унес, в дар Абдулла паше.

— Горе нам, горе!.. — в полубезумстве запричитал Тэр-Аветис. — Не верьте туркам, не верьте!..

Гоар поднялась. Лицо ее сделалось грозным и властным.

— Поспешите сообщить князю Баяндуру и мелику Егану, — приказала она, — пусть придут с войсками. Оповестите всех о случившемся. Пусть знает армянский народ, что его лишили надежды, что нет больше Мхитара!

Она стремительно вышла во двор замка, вскочила на коня, оглядела онемевших воинов и сказала:

— Кому был дорог Мхитар, пусть следует за мной.

И, не дожидаясь ответа, пустила коня в галоп и понеслась к Худаферинскому мосту, что на Араксе. За ней потянулось множество всадников.

Конь задыхался от бешеной скачки, но Гоар все хлестала его, торопила.

Догнать предателей! Во что бы то ни стало догнать и отнять у них голову Мхитара. Не дать врагу надругаться, опозорить!..

В лагере Кёпурлу Абдулла паши все лишились покоя. День и ночь мощеные улицы Тавриза грохотали от ударов конских подков и от скрипа колес. И день и ночь бодрствовали все поголовно. До рассвета не угасали огни в покоях паши. Из дальних мест прибывали сюда гонцы. Запыленные, пропахшие конским потом, влетали они со своими донесениями. Всюду толпились люди — палке негде было упасть.

Все паши, муллы, европейские послы и советники почти каждый день собирались на совет.

Турки потеряли покой после неудачного боя с персами в районе Хорасана. Тахмаз Кули Надир хан наголову разбил большую турецкую армию под Багдадом, занял город, и теперь он готовился в поход на Тавриз.

Собрались на очередной совет. Отчаявшиеся европейцы говорили вполголоса. Муллы откровенно выражали недовольство, относя неудачи своих войск на счет «гяуров». Они злобно оглядывали послов и советников.

Сидевший в кресле Абдулла не решался поднять головы и взглянуть на окружающих. Никогда, ни в одной войне он не был столь бессилен и опозорен, как теперь. Паша понимал, что в Стамбуле его сейчас клянут: враги безудержно, а друзья в душе, опустив от стыда головы.