Мгновенья вечности - [46]

— Ни все рождаются технарями. И к компьютерам потянет не каждого. Вон, мой сосед по лестничной площадке — Сенечка, мать с отцом в диспетчерах автохозяйства всю жизнь проработали, а их сын на технику никакого внимания не обращал. И сегодня «Волгу» от «Мерседеса» не сумеет отличить, зато он священник. И очень умный человек. Общаться с ним интересно, он много знает. Но в технике круглый ноль. Зато в иконах разбирается, Библию наизусть знает. С детства не выпускал ее из рук. А все бабушка, она внушила любовь к Богу. Сеня таким и вырос.

— Таких единицы! Вот попробуй моего Степку за книжки усадить, ни за что не удержишь, не усидит. Побежит к своим машинкам, конструкторам. Ему нужно, чтобы все вокруг крутилось, гудело, визжало и сверкало огнями, тогда он счастлив.

— Интересно, а каким был бы твой родной ребенок?

— Наверное, как и Степка, было бы в доме два механика,— попытался поцеловать Вику, но та отвернулась. И встав со скамейки, сказала, что ей пора домой.

— Мы завтра увидимся? — спросил тихо.

— Не знаю, как сложится день.

— Я позвоню тебе вечером. Хорошо?

Вика промолчала. Ответила уже у калитки Лешкиного дома:

— Завтра у меня начинается практика. Честно говоря, боюсь этого дня. Как он сложится, не угадаешь.

— Вот и расскажешь! Договорились?

Весь следующий день он думал о Вике. Она стояла у него перед глазами, смеющаяся, озорная. Но под вечер, уже к концу рабочего дня, вызвал Сазонов в кабинет всех сотрудников райотдела и объявил, что сегодня умер паспортист, который проработал в милиции больше двадцати лет.

— Вы все хорошо знали Олега Трофимовича Кудрявцева. Хороший человек! Язык не поворачивается говорить о нем в прошедшем времени. Не верится, что его нет, и болезнь оказалась сильнее,— сорвался голос Сазонова. Он закрыл руками лицо, выдав свое отношение к случившемуся. И, не сразу взяв себя в руки, сказал осипшим голосом:

— Надо помочь с похоронами. И семью поддержать. Материально и морально...

В кабинете стояла звенящая тишина. Все сотрудники знали, что Кудрявцев болел. Положение человека было безнадежным давно. Но все надеялись на чудо, на то, что Олег Трофимович сумеет выкарабкаться и обязательно придет на работу, как всегда скажет весело:

— Привет, ребята! Ну, что, начнем новый день с песней. Пусть крылья не слабеют!

— Вот и сложил он свои крылья, не споет, не пошутит. В работе ему равных не было, дорогой человек ушел!—сказал Анискин и, попросив разрешенья, вышел во двор милиции покурить. Дрожали плечи человека. Тяжело терять друзей...

Анатолий Петрович глянул на небо, услышал голоса перелетных птиц. Они вернулись. А вот человека не стало. Как это невыносимо горько и больно. Кажется, потерял частицу самого себя.

Илья Иванович вышел, положил руку на плечо друга. Курили молча. Слова застряли в горле колючим комом. Продышать бы их, а как?

— Надо детей пристроить. Тут без Сазонова не обойтись. Его жена ушла на пенсию. За Олегом ухаживала. Теперь ее нужно вернуть к людям. Чем скорее, тем лучше. Чтоб не зациклилась в горе,— сказал Анискин.

— Андрюшка его скоро в армию пойдет. С ним все понятно, а вот Светланку нужно на работу устраивать, что-то подыскать.

— Она учится в медколледже. Последний год остался,— напомнил Терехин глухо.

— Пусть заканчивает. Одно плохо, получать будет гроши. А как жить станут?

— У нас с тобой немногим больше. Как-то приноровились.

Яшка еще был в кабинете Сазонова, когда зазвонил его телефон. Участковый хотел его выключить, но вовремя глянул номер звонившего, и вышел в коридор:

— Алло! Вика! Здравствуй! — пытался человек стряхнуть мрачное настроение.

— Конечно, буду свободен! Примерно через час! — обрадовался звонку и пообещал:

— Я сразу позвоню тебе!

Они встретились возле школы. Девушка сама подошла к Яшке.

— Ну, как состоялся дебют? — спросил ее участливо.

— Нормально! Все в порядке! Мне десятый класс дали. Ребята серьезные, с ними работать легко. Только двое чудаков есть,— глянула на парня и спросила:

— Что с тобою? Ты сегодня какой-то другой.

— Наверное! Просто наш сотрудник умер. Час назад узнал...

— Яш, успокойся. Эту ситуацию не исправить. Как-то смирись, убеди себя! — взяла под руку, шла рядом, совсем своя, близкая и дорогая девчонка.

— А Степка когда в школу пойдет? — тормошила парня, отвлекала от невеселых мыслей.

— Скоро! Этой осенью.

— А мне в школе понравилось. Директор просил присмотреться. У них историк уходит на пенсию летом. Короче, почти предложение получила, работать здесь после защиты диплома.

— И что надумала?

— Присмотреться нужно. Впереди еще целый месяц практики!

— А если все состоится, согласишься? — спросил поспешно. И невольно дрогнул голос. Вика мигом уловила и ответила:

— Подумаю...

Согласишься ли? В этом вопросе крылась и Яшкина надежда. Неспроста задал вопрос. Девчонка все больше нравилась человеку.

— A y тебя в городе кроме родителей есть кто-нибудь?— спросил Яшка.

— Ну, конечно, девчонки — мои подружки. У меня их полно. Друзья нашей семьи, родня, их тоже много.

— Я о другом! У тебя парень есть? Встречаешься с кем-нибудь?

— Пойдем присядем,— предложила устало.

— Дружила с Антоном два года. С самого первого курса. Он был как все. А потом его отец вдруг стал предпринимателем и быстро разбогател. Удачливым оказался. Купил Антону машину, одел в импортный прикид, сделал из него супер лоха, и тот быстро распальцевался. Я его перестала узнавать. Был нормальный, стал отморозком. Мне расхотелось с ним встречаться. Нахальным стал. Начал приставать, я его отшивала. А он меня дикаркой обозвал. Такие глупости понес, слушать стыдно. Вроде как осчастливит, если овладеет мною. И добавил, что в моем возрасте даже стыдно оставаться непорочной. Мол, это удел уродок и больных, какие никого не возбуждают. Остальные должны натурально жить, без глупых комплексов. Ну, я его назвала козлом.