Мгновения жизни - [43]

— Ступай к остальным, дорогой, и скажи им, что кофе готов. А я обещаю, больше никакой жалости. — Эндрю снисходительно улыбнулся им обеим и удалился. Его мать смотрела ему вслед. — Он такой добрый и хороший мальчик, — сказала она. — Временами он проявляет слабость, но виной всему его доброе сердце.

— Проявляет слабость? Мне он не кажется слабым. — Грейс сама удивилась тому, что подобное предположение оскорбило ее. Слабая улыбка тронула утолки ненакрашенных губ Робины.

— Вы любите его, не правда ли?

— Да. Да, люблю.

— Очень хорошо. Ему нужен кто-нибудь вроде вас.

Грейс была так поражена услышанным, что даже забыла о том, что собралась протестовать против того, что Эндрю бывает слабым.

— Мой опыт свидетельствует о противном: матери как раз думают, будто я это совершенно не то, что требуется их сыновьям. Может быть, они чувствуют, что я не умею холить и лелеять. И, должна признаться, тут они правы.

Ответом ей послужила понимающая улыбка.

— Знаете, если дело в этом, то значит вас просто этому никто не научил. Я подозреваю, что на вашу долю выпало не слишком много ласки и доброты.

Грейс знала, что это неправда, она была любимым ребенком. Но, подумав о том, что сказал Эндрю, решила оставить все как есть. Она чувствовала себя спокойной, умиротворенной и счастливой, как кошка, которую гладят так, как нужно, — не слишком грубо, не слишком мягко и, конечно же, по шерсти, — поэтому не стала возражать против этой неправды, позволив посеять семя лжи в отношениях со своим прошлым. Она гордо несла свой флаг — свою силу, свою независимость, привычку полагаться только на себя и ни на кого больше. А теперь вот она устала, ей захотелось опустить его и отдохнуть, ощутить себя маленькой, слабой, похожей на себя прежнюю.

— На самом деле все было не так уж плохо, — пробормотала она.

— Я вижу, вы — храбрая девушка, — заметила Робина.

— Я бы не стала этого утверждать, — проговорила Грейс. Ей стало стыдно за то, как хорошо ей было в теплом свете проявленного к ней интереса и участия. — Вы не будете возражать, если я налью себе еще чашечку чая?

— И вы фотограф. Это, должно быть, такая интересная работа. И такая гибкая.

Грейс выпрямилась, словно услышав сигнал тревоги, и улыбнулась так, как если бы в комнату вошла ее ближайшая подруга.

— Да, и я ею занимаюсь.

К ним присоединились остальные, Грейс сделала несколько групповых снимков, а Эндрю настоял на том, чтобы сфотографировать и ее, сидящую на диване рядом с Кейт, смеющуюся вместе с Робиной, ломающей голову над загадками Тимоти.

Позже, оставшись одна в своей квартире, она не могла оторваться от этих фотографий. Ее поражало, как она на них выглядит. Неужели эта круглолицая девушка — действительно она, ведь раньше она была такой угловатой? Неужели эта женщина с безмятежной улыбкой — это она? Откуда она взялась такая — помолодевшая, счастливая, посвежевшая, то есть такая, какой ей всегда хотелось видеть себя в зеркале, но никогда до сих пор не удавалось? И самое поразительное: у нее возникло чувство, будто она нашла свою судьбу.

— Я буквально влюбилась в его семью, — сообщила Грейс Анжелике. Они сидели у открытого окна и пили чай. Грейс курила.

— Неужели тебе никогда не хочется вдохнуть свежего воздуха? — пожаловалась Анжелика. — А как насчет него? Забудь о его семье и скажи, его-то ты любишь?

Вопросы, всегда одни вопросы. За последние десять лет Грейс до смерти замучила себя вопросами. Знала она и то, что однажды уже встретила любовь всей жизни, для которой у нее были все ответы, но она не надеялась когда-либо снова обрести любовь.

— Ты действительно любишь этого парня?

— Я очень люблю его.

— Хочешь чаю или кофе?

— Мне все равно; я очень люблю его.

— А как ты относишься к тому, что США выводят свои войска из Вьетнама?

— Слава Богу, он жив; я очень люблю его.

— Слева или справа?

— Он живет по левую руку отсюда. И я очень люблю его.

— Права животных: что ты думаешь по этому поводу?

— Животные обожают Джефферсона, а он обожает их, что же касается меня, я очень люблю его.

— Каким тебе представляется будущее человечества?

— Знаешь, его дедушка и бабушка еще живы, хотя им обоим уже перевалило за восемьдесят, и, если гены действительно передаются по наследству, он пробудет рядом со мной еще долгое время, и я очень люблю его.

— Ты веришь в Бога?

— Господи, как же я люблю его!

— Итак, ты любишь его? — настаивала Анжелика, желая услышать ответ.

Грейс отвернулась от окна.

— Кого? Ох, что я говорю, Эндрю, конечно, я… все так… нежно и ласково. Эндрю, его семья — это как тихая гавань, а она мне сейчас очень нужна, Анжелика. Помнишь эти большие фотографии счастливых семейств, которые собираются за столом или у камина? Таким семейством хотели обзавестись и мы, когда были детьми. В общем, когда я с ним — с ними, — это похоже на то, как если бы я оказалась на одной из этих фотографий. — Она в растерянности накрыла рукой руку Анжелики. — Я устала, Анжелика. Я спрашиваю себя: почему я одна должна нести на себе всю тяжесть ответственности? Пусть кто-нибудь попробует подставить мне плечо. И как приятно сознавать, что, если я умру, об этом поведает миру какой-то близкий мне человек, а не тошнотворный запах из-под моей входной двери. Когда в прошлый раз я отправлялась в командировку, то забыла распорядиться, чтобы мне не приносили молоко. И каждый день на моих ступеньках появлялась новая бутылка. К тому времени, когда я вернулась, их было уже девять. Интересно, сколько бы их потребовалось, чтобы кто-нибудь забеспокоился и заметил, что меня больше нет?