Мгновения, мгновения... - [4]

Александр Никифорович, остановившись на краю опушки, медленно обвел ее взглядом и сказал:

— Кажется, здесь мы и схватились. Да, здесь. А вот и след от той схватки. — Засучив рукав пиджака, он показал длинный белый рубец.

Поединок на опушке произошел летом. Тарабарин и преступник по фамилии Крикунов встретились неожиданно, хотя эта встреча так или иначе должна была произойти. Участковый давно охотился за матерым рецидивистом, совершившим ранее тяжкое преступление, но тот избегал участка Тарабарина, скрывался в соседних деревнях. И вдруг такая встреча.

Занималась заря. На густой траве лежала крупная холодная роса. Тарабарин выехал в лес, чтобы, как депутат сельского Совета, проверить положение дел с заготовкой кормов на зиму. Конь, отдохнувший за ночь, рвался вперед, резвился, но Тарабарин сдерживал его, приберегал силы, так как день предстоял напряженный. Едва лошадь ступила на лесную тропинку, местами покрытую зеленым лишайником, как из-за поворота выскочил Крикунов. И от неожиданности опешил, да так, что несколько секунд не мог сдвинуться с места, и конь мордой ткнулся в его плечо.

— Крикунов, ты ли это? — воскликнул Тарабарин. — Подумать только, где встретились! В такую рань. Неужели с повинной?

— Держи, Никифорыч, карман шире, — нашелся рецидивист.

Крикунов торопился к напарнику, с которым намеревался обворовать магазин в соседней деревне, как только все трудоспособные выедут на сенокос. Он и в мыслях не держал, что налетит здесь на Тарабарина.

— Напрасно, Крикунов, — резко сказал участковый. — Обещаю оформить явку с повинной, а это, как ты понимаешь, что-то значит.

— Благодарю, служивый, за заботу, но с парашей я уже дважды был знаком.

— А сейчас на что надеешься?

— Ты меня не видел, и я тебя не встречал. Лес не свидетель. Тебе жить хочется и мне тоже, так что предлагаю мирно разойтись.

— Находчивый! Молодец! И ты думаешь, что после этого фронтовику, коммунисту можно служить в милиции!

— Никифорыч, не зли. Я сказал все. Проезжай!

Крикунов выхватил из-за пазухи пистолет и передернул затвор. Тарабарин пять лет назад задерживал этого преступника и хорошо знал, что рука его не дрогнет, стрелял же он тогда, к счастью, промахнулся.

— Да не напирай мерином, — осмелел рецидивист, — не спрячешься за него. Сказал: проезжай! И к пушке не приглядывайся, а то прикончу и выкину в болото, чертям на съедение.

Упустить Крикунова было нельзя. Что делать? Подставить лошадь? Жаль Серого, столько раз выручал! А может, и сейчас вывезет…

Крикунов продолжал наступать:

— Проваливай, участковый! Ты меня знаешь.

— Ладно, Крикун, твоя взяла. Только надолго ли? — процедил сквозь зубы Тарабарин. И с силой ударил коня. Серый стал свечкой и чуть не задел копытом преступника. Крикунов отшатнулся и оказался у правой ноги участкового. Откинув стремя, Тарабарин мгновенно ударил Крикунова сапогом по руке, в которой тот держал оружие. Пистолет взмыл вверх и застрял на березе. Крикунов от боли присел на корточки. Тарабарин с седла свалился на него. Завязалась борьба. Участковый упал. Крикунов сунул руку в голенище, и прямо над грудью милиционера блеснуло лезвие ножа. Тарабарин попытался парировать удар. Лезвие скользнуло по коже, оставляя бурый след на гимнастерке. Крикунов замахнулся еще раз, но был сбит ногой участкового, а потом и прижат к мокрой траве.

— Серый, ко мне! — приказал Тарабарин.

Конь подошел и опустил голову. Тарабарин взял повод и связал им преступника.

— Теперь порядок, — вставая, проговорил участковый. — Лежи, Крикун, отдыхай, пока я рапу буду перевязывать.

— Какой же я идиот! — взвыл Крикунов. — Не прикончил тебя!

— Не терзайся, Крикун, меня на мушку взять не так просто. Фашисты уже пробовали — зубы сломали, ты дважды пытался — не получилось, кишка тонка. — Конь шумно фыркнул. — Вот и Серый подтверждает мою правоту. — Перетянув руку носовым платком, участковый палкой достал пистолет: — Отвоевался! — И бросил оружие в сумку. — Ну, Серый, можем двигаться, — повернулся к лошади Тарабарин. — Иди и принимай груз. Не подкачай — ценный. — Конь послушно стал рядом. — Молодец, умник! Ложись. — Серый опустился на передние ноги, а затем повалился на бок.

— Подкатывайся, Крикунов, занимай седло. Не трусь. Привяжу. Вот так. Готово. Вперед, Серый, в райотдел…

За этот поступок Тарабарин был награжден орденом Красной Звезды.

И вот теперь Александр Никифорович молча шагал по памятному месту. Мял руки, потирал лоб. Видимо, представлял себе картину задержания в тот далекий день. Потом вдруг оживился, посмотрел вдаль и заговорил:

— Да, не только село изменилось, но и вон то поле. Шоссе проложили, трубы для орошения. По лесу на машинах, мотоциклах ездят. Природе от этого, конечно, не лучше. Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. Она движется, прибавляя хлопот участковым. Работать им сейчас сложнее. Масштабы не те, что раньше, время стало требовательнее. Не и служить на селе интересней. Смотрите, сколько забот: дороги, транспорт, сельхозтехника, сохранность продуктов, укрепление дисциплины… Будь я помоложе, снова попросился бы в участковые.

Тарабарин говорил, и в его словах прослеживалась линия человека, привыкшего к точности, исполнительности, умеющего подходить ко всему с позиции сегодняшнего дня. Он отлично знал: уважение, авторитет, обыкновенная симпатия зависят от того, чем и для кого живет человек.