Мгновенье - целая жизнь - [53]

После этой встречи с патрулем Феликс Кон мог сколько угодно бродить вокруг казарм — его уже знали в лицо и в случае опасности предостерегали.

Так возникшая вдруг идея дала неожиданно серьезные результаты. «Солдатский листок» очень быстро стал популярным изданием. Каждый вечер кто-нибудь из грамотных читал статьи о притеснениях крестьян, о необходимости бороться за свои права. А если в казарме появлялся дежурный офицер, «листок» тут же тщательно прятали.

Кон понимал: рано или поздно они встретятся с Юзефом Пилсудским. До Пилсудского, несомненно, доходили те нелестные характеристики, которыми награждал его Кон, обвиняя в диктаторских замашках. Но Пилсудский хранил молчание, ни разу не ответив ни на одну реплику. Проявляя такое весьма не свойственное ему терпение и выдержку, он, очевидно, надеялся в конце концов склонить Кона на свою сторону.

Пилсудский хорошо знал боевое прошлое Кона. Но он знал прошлое и товарищей Кона по «Пролетариату» — Йодко, Енджеевского, Поплавского, Дембского и Славиньского. А ведь они в восторге от Пилсудского.

Как-то в редакцию «Ежедневного курьера», который редактировал Феликс Кон, вошел высокий, стройный, элегантно одетый брюнет со сросшимися на переносице бровями, издали поклонился членам редколлегии и сел в сторонке. Кон читал свой проект воззвания к солдатам. Познер, как всегда, шумно размахивая длинными руками, заявил, что у него написан более приемлемый проект.

— Ну что ж, — сказал Феликс. — Зачитайте, мы послушаем, сообща решим, и какой лучше, тот и напечатаем.

Познер прочитал — проект явно не годился. Призывы и лозунги… Такое воззвание никого, кроме его автора, взволновать не сможет. Феликс, хорошо знавший солдатские массы еще по сибирской своей жизни, это понимал. Прямо и высказал свое мнение.

Но тут вдруг подал голос вошедший недавно брюнет:

— А по-моему, — сказал он, поднимаясь и подходя к столу, вокруг которого сидели члены редколлегии, — оба проекта хороши, и оба их надо напечатать.

Это было настолько абсурдно, что Кон в первую минуту не знал, что сказать. Однако другие члены редколлегии — Познер, Домбровский и Гродецкий — сразу же с подозрительной поспешностью согласились. Они заговорили, перебивая друг друга:

— Да, это самое разумное решение!

— Каждый проект имеет свой адрес…

— Солдаты тоже люди, и, как и все люди, они — разные. Оба проекта найдут своего читателя…

Только Людвик Кшивицкий отрицательно покачал головой. Но ничего не сказал. Феликса насторожило поведение коллег. Он понял, что вошедший — не обычный корреспондент или посетитель, которые в редакцию ежедневно приходят десятками. Стало ясно, что это человек, которого здесь знают все, кроме него, Кона. Брюнет подошел к Феликсу, подал крупную сильную руку и сказал:

— Я Зюк. Нам надо с вами поговорить. — Обернувшись к остальным членам редколлегии, добавил: — Остальные могут быть свободными.

Все молча поднялись и вышли.

Пилсудский резким движением придвинул к себе стул, сел и некоторое время смотрел на Феликса.

— Ну, дорогой товарищ Болеслав, как теперь себя чувствуете, после всего пережитого? — спросил он с выражением заботливой участливости. — Не нуждаетесь ли в отдыхе? В лечении?

— Благодарю вас, — сказал Кон. — Но дело в том, что об отдыхе революционеров заботится самодержавное правительство. Вон какие замки выстроили. Павиак, Цитадель, Бутырка, Александровский централ… Вот там нам и положено отдыхать после трудов.

Пилсудский улыбнулся.

— Вы правы. Тогда, значит, работать? Впрочем, люди нашего поколения кажутся молодежи беспросветными консерваторами. К руководству рвутся молодые. А это неизбежно поведет к ошибкам, провалам, неудачам в революционной работе. Нельзя им давать пока полной власти. Они вот обижаются, недовольны, кричат, что мы им ставим препоны, но мы-то с вами понимаем, что рано им вершить судьбу партии, рано…

— Но почему же, — возразил Кон. — Возьмите русских революционеров. Там в руководстве — молодые. Я со многими из них знаком, их возраст не больше тридцати лет. А между тем действуют толково, умело, инициативно.

Пилсудский вздохнул:

— Увлекаетесь, Болеслав. И это еще раз убеждает меня в том, что вам надо передохнуть после сибирских краев, сориентироваться, понять обстановку. Знаете что, поезжайте-ка в Закопане. Там в санатории «Братская помощь» у меня есть хороший знакомый. Товарищ Жухонь. Он главный врач — лечение будет необременительным. А через полгодика опять вернетесь к партийной работе крепким, здоровым человеком. Вид-то у вас все-таки очень усталый.

Феликс хотел было снова возразить, но Пилсудский, подняв широкую ладонь, прервал разговор: дескать, довольно. А потом сказал:

— У вас в газете часто печатает статьи товарищ Красный. Он социал-демократ. Статьи его вносят смятение и разброд в ряды нашей партии. Вы, как главный наш редактор, в этом ничего предосудительного не усматриваете?

— Абсолютно. Обе наши партии социалистические. Обе рабочие. Открытая полемика поможет найти точки соприкосновения.

— А нужно ли нам это соприкосновенпе?

— Но как же иначе! Ведь мы же руководим единым революционным движением.

— Но по-разному. С разных точек зрения. В этом-то все и дело. Впрочем, поговорим еще, время будет. Я в Варшаву надолго. До скорых встреч! — Пилсудский дружески пожал Феликсу руку и быстро вышел.