Мгла - [54]

— А мне нравятся мужчины с бородой, — неожиданно сказала Оксана; она говорила с южно-русским акцентом, растягивая слова.

Сергей молчал, лицо его, красное от пара и водки, выдавало, что он напряжен.

— Ты ж мужик, — сказал Зудин.

— Сереж, может, у тебя давно не было другой женщины? — осторожно поинтересовалась Маша.

— У тебя вообще после свадьбы была женщина кроме жены? — как топором рубанула Оксана.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Сергей.

— Тебе трудно это переступить, — сказала Маша.

— Надо же когда-то начинать, — улыбнулась Оксана, но улыбка тут же слетела с ее лица.

— Начинать что? Изменять? — Сергей поднял на нее глаза. Это вырвалось у него резко, с сердцем. — Да кто вы такие, чтобы об этом говорить!

— Ну конечно, твоя жена лучше всех! — нервно отреагировала Оксана, Маша стукнула ее под столом по ноге.

— Лучше! В миллион раз лучше!

Зудин, чтобы разрядить обстановку, налил.

— Давай выпьем, — он подвинул Сергею рюмку.

— Погоди, — сказал Сергей, хоть и взял рюмку. — Я кое-что расскажу. Я давно коммерцией занимаюсь, с девяностых. Когда-то у меня было все, но потом в один момент я все потерял. Что было, продал, и еще остался должен. Я был в такой жопе, что не хотел жить. Друзья отвернулись, да какие друзья, так, собутыльники. Мать умерла, не могла видеть мои мытарства. Единственным человеком, который остался со мной, была жена. Как мы выкарабкивались из этой задницы, страшно вспоминать. Бандиты меня били у нее на глазах, говорили ей: «Если он не вернет деньги, придется нам с тебя взять, ты ведь ему жена». Два года прожили в Якутии на приисках. Я — в артели, она — в поселке в бараке с сортиром на улице, без горячей воды, без ванны, с соседкой алкашкой, которая у нее белье воровала. А могла бы вернуться к родителям в московскую квартиру, начать новую жизнь. Красивая, тогда еще совсем молодая, она бы легко нашла другого, получше меня. А она, — он на секунду запнулся, — прошла со мной все. Потом понемногу жизнь наладилась. Сейчас у нас двое ребят, все хорошо. Она по-прежнему меня любит, терпит мои пьянки, мой характер… Я не могу ее предать.

— Тебе же никто не говорит предавать, — сказала Маша.

— Если я изменю, я предам.

— Просто надо делать так, чтоб она не узнала.

— Измена — не предательство! — воскликнула Оксана, от выпитого вина ее щеки раскраснелись.

— Это как раз самое настоящее предательство, неужели не понятно?

— Что ей будет плохого, если она не узнает? — Маша пожала плечами. — Будет так же тебя любить и все у вас будет хорошо.

Она взглянула на него с улыбкой, словно окутала доверием и покоем.

— А как же я? Я буду иметь кого-то на стороне, потом приходить домой и, как ни в чем не бывало ложиться с женой, обнимать ее. Со спокойной совестью. После той, да? Но должно же быть что-то святое, что не разменивается! Когда мы вместе, это только наше и ничье больше. И нисколько, ни капли этого не должно доставаться кому-то другому, — закончил он с жаром.

— Ни капли, — Оксана подавила смех.

— Да!

— Это же измена телом, а не душой! — сказала Маша, хотя этот разговор ей изрядно наскучил. — Душой же ты будешь с ней, будешь так же ее любить.

— Да не бывает так! Телом здесь, душой там. Это вы придумали, чтобы себя оправдать! — он, наконец, взглянул на нее, как будто полоснул чем-то острым.

— А оскорблять-то зачем? — Оксана уставилась на него округлившимися глазами.

Зудин подумал, что сейчас она ляпнет что-то насчет его жены, и Сергей разобьет об ее башку пустую бутылку. Зудин порадовался бы, если б этой молодой суке разбили голову. А Сергей нравился ему еще больше. Как будто сам он, заплутав, потерял веру, и вот случайный попутчик показал, где дорога.

— Молчи, — Маша пнула ее под столом. — Может, о чем-нибудь другом поговорим?

Сергей выпил рюмку, вылез из-за стола и направился в раздевалку, по дороге натянув простыню до подмышек. Зудин пошел за ним.

— Извини, не думал, что для тебя это настолько серьезно.

Сергей сбросил простыню, стал одеваться.

— Ладно. Не первый раз… Поэтому боюсь напиваться. Прости, если испортил вечер. Не люблю, когда о моей жене говорят такие как эти, с нечистыми ртами, — пробормотал он.

Взъерошенный после бани, поджарый, жилистый, с пышной после мытья бородой, с отпечатком внутренней борьбы в глазах, он показался Зудину одновременно и жалким и сильным.

— Присылай людей с бумагами. Завтра же, — пробормотал Сергей, застегивая пуговицы.

Он ушел уставший, ссутулившийся, но светлый. Зудин почувствовал, что должен тоже уйти, как будто Сергей позвал его уйти вместе с ним. Даже легче стало от того, что есть такие люди. Однако, это было всего лишь ощущение.

Зудин вернулся к девушкам, которые, пока его не было, включили музыку, сел за стол и налил себе водки. Если б не Сергей, Зудин трахнул бы этих проституток и ни о чем не задумывался. Но теперь задумался, вернее, понял, что и ему следовало уйти. Было стыдно. Перед собой. Даже с точки зрения примитивной животной страсти лезть на этих шлюх после Ромашки было противно.

А что изменится, если я встану и уйду? — подумал он и сразу понял, что ему не дает уйти. Он хочет Оксану. Маша уже прочитана им от корки до корки, а Оксана — нет. Она не лучше Маши, даже хуже, просто не прочитана. Фактор новизны. Банально, но дело в этом.