Межлуние - [16]

— Мне нравятся брюки и длинные волосы, — бросила она, рассматривая его спину.

«А если серьезно, что мне мешает уйти?» — Аэрин сосредоточилась на воспоминаниях о Мелиссе, пытаясь напомнить себе, где она сейчас должна находиться, и с неприятным удивлением не смогла найти прежнюю привязанность. Будто порванный канат, утонувший в набежавшей волне, Аэрин вытянула на берег растрепанный конец мокрой пеньки, обвитый водорослями, олицетворявший ее безответственность, из-за которой, в конечном счете, потеряла сестру. Тихий шепот здравого смысла, напоминающий об упущенном для поисков времени унесенной ветром лодки, не мог защитить от резкого и обжигающего, как удар хлыста, осознания собственной никчемности. Аэрин никогда не простит себе временную слабость, и рано или поздно вернется на берег, в надежде найти утерянное. Пусть не сейчас. Позже, когда найдет в себе силы и мир будет к ней благосклоннее.

— Только я во всем виновата, — пойдя следом, прошептала девушка, проклинающая судьбу и свою беззащитность: без чемодана ей действительно лучше готовиться к постригу. Незавершенное оружие, еще не способное ее защитить, находилось где-то в медленно катящейся повозке с багажом, и она не хотела выдавать свои намерения. Интуиция подсказывала: любой поступок, наводящий на мысли о подготовке к бегству или сопротивлении не останется незамеченным.

Неожиданно для себя Аэрин начала искать в Маргаде если не заступника, то помощника. Она догнала попутчиков и вместе с ними прошла через южные ворота. После короткой остановки в пригороде беглецы начали восхождение в горы.

Теперь с каждым шагом над ними все выше поднимались безжизненные, отвесные склоны отрогов, лишенные растительности. Пока монахи обживались в этих скалах, прорубая первые кельи, то их не воспринимали всерьез. Братья умели ждать и с завидным терпением распространяли свое светлое учение. Сестры не селились в такой местности, и на свою беду не смогли помешать основанию Собора или распознать призрачную угрозу. Это как раз тот случай, когда жаждущие власти и роскоши люди, пропустив через себя, до уродливой неузнаваемости искажают изначально неплохие идеи.

— Что твоя матушка хочет найти в Садель?

— Я и сам не знаю, — отозвался Маргад, галантно предложив свою руку.

Дава обреченно склонила голову и приняла помощь. Борьба за свободу и беспокойство за сестру отступили в сторону, уступив усталости и бессильной злобе. Хотелось хотя бы на миг позволить кому-то позаботиться о себе. Это нельзя было назвать полноценной покорностью, так как в душе Аэрин все еще сопротивлялась изменениям в ее жизни и надеялась на скорое избавление от невзгод.

* * *

Ослепительно яркая Гадия, обрамленная неряшливыми зарослями раскачивающихся темно-зеленых пальм, встретила архиагента соленым порывистым ветром, перебором гитарных струн уличных музыкантов и тоскливыми криками чаек. Оповестив о своем прибытии, он вышел на балкон губернаторской виллы и оперся руками о прохладный мрамор белоснежной балюстрады.

— Кадария, — ни к кому не обращаясь, с тоскою в голосе произнес Тарлаттус.

Прежде ему не доводилось бывать в самой южной провинции Эспаона. Он осмотрел бухту, заполненную судами, качающимися на волнах у причала или на рейде, полоску мола, перегороженный двумя галеонами и фрегатом выход в море, и внушающий уважение зубчатый край бастионов форта. Убедившись в надежности охраны, Тарлаттус насладился панорамой города, и залюбовался оранжевыми крышами, выделяющимися на фоне выбеленных штукатуркой стен. В этом городе влияние торговли с фесом отразилось в многочисленных арках и порою причудливо раскрашенных стенах патио.

Рассуждения об удивительной красоте архитектуры, гармонично вписанной в окружающую природу, плавно перетекли в русло прошедшей ночи. Полнолуние. Вот, что он упустил из виду. С нахождением этого фрагмента появилась возможность сложить различные события, до этого момента не связанные между собой, в цельную мозаику. Как говорил ему и другим агентам Родригес, при этой фазе еретики необычайно быстры и ловки и прекрасно видят в темноте, хотя у подлунного могущества есть и обратная сторона: в солнечный день они слабее ребенка, неуклюжи и почти слепы, а любая рана может стать смертельной.

— Сеньор, вас ожидают, — крикнул адъютант, приоткрыв дверь.

Архиагент твердым шагом проследовал в полумрак здания и предстал перед секретарем губернатора и майором гарнизона.

— Мужчина, задержанный в Гадии, оказался подставным лицом, — доложил офицер, — сейчас продолжаются поиски кареты.

— Сколько человек отплыло со вчерашнего утра?

— Ни одного. К нам еще до рассвета прилетел голубь, — вклинился в разговор недовольный секретарь, и зевнул, прикрывая рукой рот.

По мнению Дона Карера Гадия стала нарывом на теле Собора, наполнившись нищими беженцами и прочим трусливым сбродом, под которым, конечно же, подразумевались аристократы. Генерал-трибун считал свои долгом унизить и вышвырнуть из страны этих испуганных еретиков, презренных мужчин и женщин, не желающих принимать свет истинной веры и не заслуживающих снисхождения. Иногда его принципиальность становилась настоящей манией.