Межлуние - [12]

— Моя дорогая, мы можем приблизиться?

Дава прикусила губу, и, прислушавшись к тайным звукам природы, успокоилась. Отстранившись от окна, девушка посмотрела на Элизабет.

— Да, сеньора.

Графиня важно кивнула, тем не менее, ответ давы не смягчил ее напряженное выражение лица.

По неприятному стечению обстоятельств, единственная объездная дорога проходила по границе Коста-де-ла-Кинта — города, чье название долгое время не уходило из разговоров клириков южных епархий и стало синонимом мстительности еретиков, изгоняемых из Эспаона.

Их встретил тревожный перезвон колоколов, предупреждающий об опасности, и следы мора: с деревьев отслаивалась кора и опадала увядшая листва, почерневшая трава стелилась по серой земле, а в каждом водоеме, канаве или яме зловонной жижей застыла непрозрачная вода, напоминающая липкую смолу.

Когда они пересекали развилку, то увидели беженцев, бредущих по дороге в густом сумраке. Многие из них были слишком слабы и, наверное, поэтому карету и повозку Грандов, ползущих со скоростью усталого пешехода, не попытались остановить. Не смотря на бессилие, кто-то нес на руках или носилках детей и стариков, кто-то, причитая, с тоской оглядывался на родной город, и никто из них не знал, что будет завтра, и доживут ли они до вечера.

Дава вгляделась в искаженные страданиями лица, и вздрогнула, заметив страшную, потрескавшуюся кожу, натянувшуюся на скулах до жуткого подобия маски. Среди этих мрачных образов девушке запомнилась женщина в дорогом платье. Она упала на землю как при обмороке и уже не смогла встать, оставшись лежать под дождем без движения. Мальчик, державший ее за руку, пронзительно закричал. Бредущий позади них мужчина наклонился над ней и покачал головой. Дорога повернула, люди скрылись из вида, и Аэрин не узнала, чем все закончилось. Может быть, того мальчика увели за собой, а может быть, бросили на произвол судьбы.

Элизабет демонстративно опустила шторку со своей стороны и высокомерно вздернула голову. Достав зеркальце, она поправила сбившуюся прядь волос. Ее нисколько не заботили проблемы низких сословий, особенно если они мешали проезду.

Дорога приблизилась к длинной каменной ограде города, где несколько обуглившихся столбов возвышались над мокрыми чернеющими грудами стылых углей. Некоторые беженцы, не скрывая гнева, с презрением плевали в пепел.

— Покойтесь с миром, Сестры, — прошептала Аэрин и спрятала лицо в ладонях.

Она не имела права оправдывать и жалеть тех, кто отравил воду Коста-де-ла-Кинта, однако при виде последствий аутодафе она вспомнила Вилон, своих подруг и маленькую беззащитную сестренку.

Карета выкатилась к перекрестку, где солдаты перегородили дорогу. Рядом с ними, насквозь промокший и изрядно уставший, стоял человек, прячущийся от ливня под кожаным плащом. Аэрин пригляделась и опознала робу, лишившуюся прежнего блеска. Еще несколько младших братьев без сана помогали сдерживать толпу и распределяли беженцев по повозкам.

Один из солдат поднял руку, привлекая внимание возницы, и приказал:

— Всем выйти из кареты.

Аэрин первая ступила под проливной дождь и поклонилась храмовнику, скрывая свою неприязнь. Страх отвратительной серо-зеленой волной захлестнул ее сознание, и она пыталась держать себя в руках, чтобы не запаниковать.

— Я служанка… графини Элизабет Гранд и ее сестры леди Изолы Нагессен-Дорфийской.

Только сейчас Аэрин заметила отсутствие Маргада. Она подняла глаза к громыхающей туче над их головами. Вода непрерывным потоком лилась с небес, омывая лицо и плечи, и одинокий голос Монни, гуляющий между струй, напевал печальную песню по погибшим давам. Чистый, без полутонов и фальши, он ласкал слух и вызывал скорбную грусть. Нежное сопрано прерывалось, когда вслед за вспышкой молнии доносилось хоровое пение. Клирики откуда-то узнали, как бороться с проклятиями и прогоняли тучу.

Зная, какую участь приготовили обвиняемым в ереси и в укрытии подозреваемых, какая-то дава смогла отравить воду, разменяв свою жизнь на месть обидчикам. Ее не судили. Нет. Солдаты подняли ее на пики рядом с городским колодцем. Изувеченные, опозоренные клеймом и приговоренные к ужасной смерти, обреченные давы все-таки сумели оставить послание, проскользнувшее между прутьями решеток и нашедшее дорогу к свободе через замочные скважины.

— Всеми Святыми… Сеньора, что вас сюда привело?

— Еретики подожгли асьенду. Сейчас мы едем в Футр, и вернемся, когда Собор очистит Доло от скверны.

— Не беспокойтесь, сеньора, северная дорога почти свободна.

Леди поблагодарили его за заботу, и беглецы оставили Коста-де-ла-Кинта позади.

* * *

Клирик спешился, поприветствовал постовых, и, узнав у них, где находится генерал-трибун, направился к старому знакомому. Мысленно Тарлаттус повторял слова, сказанные ему суровым Братом Атирием на прощание: «Найдите убийцу. Выжгите ересь». Иногда фанатичность некоторых храмовников приносит неожиданные плоды: пожалуй, он сам бы не нашел лучшего девиза для Свободного Поиска.

В палатах Дона Карера де Морено, превосходящих в роскоши дом губернатора Полтиша, было много дорогих и красивых вещей, а сам Брат, руководящий турмой инквизиторской гвардии, стоял у небольшого мраморного столика с изогнутыми позолоченными ножками и пил розовую воду из хрустального бокала.