Международный человек - [5]

Тогда, в доме на сваях, шеф станцевал танец диких охотников за черепами с острова Борнео. Шеф часто танцевал, и это была его сугубая особенность, которая отличала его от всего делового мира. Он делал это везде, к месту и не к месту, как в узком кругу, так и в большом обществе. Это происходило само собой, у него была очень выразительная пластика, и примерно в девяносто пяти случаях из ста его танец приводил к тому результату, к которому он стремился. Благодаря танцу он вступал с людьми в контакт, ухищряясь таким образом передать послание, для которого было недостаточно слов. Это ни в коем случае не означало, что шеф не владел языками и искусством беседы. Напротив, он владел ими в превосходной степени, и тем не менее частенько предпочитал танец.

Разумеется, это умение не было у шефа врожденным. В молодости он ходил в школу современного танца, затем, путешествуя по Европе (его отец был известный баритон), учился спортивным танцам. Затем их семья была сослана в Сибирь, где отец короткое время пребывал в лагере, после чего вся семья была отправлена на пожизненное поселение в район недалеко от Красноперми. Там шеф встретился с внучкой знаменитой балерины Анны Павловой, которая унаследовала от своей бабушки чудодейственные секреты танца. Говорили, что у шефа был с ней роман. Как известно, великая балерина Анна Павлова была в восторге от танцевального искусства Индии и вдохновенно демонстрировала его как в России, так и в Западной Европе. Не знаю, оттуда ли Рудольфо почерпнул знание семи движений глазного яблока из девяти возможных; при обсуждении глобальных проблем его выразительные руки и длинные пальцы как бы сами по себе изображали то плывущую рыбу, то раскрывающийся лотос или летящую птицу.

Вернувшись с поселения, Рудольфо изучал в Тартуском университете этнографию, и отсюда берет начало его восхищение народными танцами мира. Он собирал ауди- и видеокассеты и не пропускал ни одного концерта танцевальных ансамблей в больших центрах Эстонской ССР и Советского Союза. Рассказывали, что ему ничего не стоило станцевать без особых приготовлений около тысячи танцев!

Он мог танцевать один, а мог и с партнером — поддерживая его нежно за локоток и вдохновляя — или даже с целой группой.

Наверняка такой необычный тип поведения в случае с другим человеком воспринимался бы как величайшая наглость и ужасная пошлость, но удивительная личность шефа облагораживала все вокруг и даже могла представить происходящее в другом свете. Потому что здесь ощущалось истинное созидание, которому неожиданно оказывались сопричастны даже самые закоснелые в соблюдении строгого международного этикета деловые люди.

Их щеки начинали гореть, им в смутной тоске припоминались молодость и душевные порывы, несомненно, в них жившие, но подавленные из соображений карьеры.

Благодаря чрезвычайно многосторонней подготовке Рудольфо его репертуар был неисчерпаем. По сути, это даже нельзя было назвать репертуаром, ибо он предполагает лишь точно фиксированное воспроизведение танцев. Однако Рудольфо редко использовал четко очерченные традицией танцы, во всяком случае не в полном объеме. Он предпочитал импровизировать, опираясь на свой богатый арсенал, на какую-нибудь тему, используя разные танцевальные стили как во временном, так и в социальном смысле, находя таким образом для каждого конкретного момента соответствующее движение, хореографический эквивалент.

Например, он мог под-танцевать, от-танцевать, с-танцевать так, что в этом можно было прочитать “да” или “нет”, а при желании и то и другое. Он мог танцем увести мысли собеседника в сторону, так, чтобы тот забыл свое недовольство или расхождение во мнениях, а мог станцевать и так, что у собеседника пропадало желание говорить о предполагаемой дискриминации национальных меньшинств в Эстонии. Говорили, что шеф может выразить танцем даже категорический императив Канта и формулу Е=mc2.

То, что такой чистопородный и рафинированный феномен встретился здесь, в забытом богом и цивилизацией месте, на угро-финской обочине, приводило европейцев в умиление. Вдобавок к хорошей международной репутации это приносило Эстонии конкретную пользу. Шеф уже натанцевал для береговой охраны три глубоководные бомбы, чтобы взорвать русские подводные лодки, если те подкрадутся к эстонским берегам с разведывательной целью, и четыре водолазных костюма, в которых пограничники могли бы опуститься на морское дно, чтобы поднять наверх обломки разбитой русской подводной лодки и выставить их на обозрение в Музее воинской славы.

Благодаря танцу он вернул Эстонию в солидные международные организации, такие, как Круглый Стол Солистов, Анатолийский Диван и Братство Белого Ключа. Это, как мы знаем, институции, которые предъявляют к своим членам весьма высокие требования, особенно по части прав человека.

Среди знатоков такие постановки ценились особенно высоко. К сожалению, редко случалось, чтобы сам шеф как-то их отмечал. Например, он не придерживался системы Фейе, считая ее слишком неточной. Он довольно тщательно изучал лабанотацию (систему Лабана), при помощи которой, как известно, можно было фиксировать абсолютно любую движущуюся картинку, в том числе бокс и уборку опавшей листвы, но она показалась ему тяжеловесной и требующей много времени, которого у шефа было еще меньше, чем раньше. О чем стоило сожалеть, ибо Рудольфо действительно вышел теперь на международную арену, что вдохновляло его на чрезвычайно интересные движения.