Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии - [7]

Я поймал себя на мысли о том, что мне интересно слушать рассказ доктора. В моем городском детстве ничего подобного не было. Конечно, мальчишки — всегда мальчишки, и я не походил на идеального ребенка, хулиганил, гулял на стройках, но никогда не жил в таком единении с природой. Мне даже не доводилось, как всем городским детям, уезжать на лето в деревню, потому что дачи моя семья не имела. Городские парки с аттракционами — вот и все мое общение с природой в детстве. Извлекать из земли пауков? Лазить по помойкам? Ни о чем таком я и мечтать не мог.

«А вы не боитесь пауков?» — спросил я.

«Нет. Они, конечно, не самые приятные создания, но и не самые отвратительные. Недалеко от нашего села, в сосновом бору, находился пионерский лагерь, в котором я проводил летние каникулы. В этом лесу пахло земляникой, мхом и смолой, всегда было прохладно и немного страшно. Земляника там росла отменная. Гуляя там, мы срывали высокие травинки, нанизывали на них ягоды, как мясо на шампуры, и такой «шашлык» приносили в лагерь. Частенько встречались нам и пауки — огромные, размером даже больше тех тарантулов, которых мы выманивали из нор, они сидели в самом центре паутины, натянутой между двумя деревьями. Иногда, увлекшись поиском земляники, кто-нибудь носом попадал прямо в такого паука или зацеплял паутину вместе с ним, и это было очень неприятно. Но бояться их? Нет. Наоборот, если вы когда-нибудь видели, как ведет себя паук, в паутину которого попала муха, то не могли им не восхититься. Он или сидит в центре паутины, или прячется где-то в укромном месте и ждет. Терпение — его преимущество, он умеет ждать. «Гриф — птица терпеливая» — так многие годы спустя говорил мой начальник в отношении всяких неудач. Он был прав — иногда нужно просто подождать, и проблема исчезнет сама собой. Так и паук ждет, не обращая внимания ни на ветер (я дул на него), ни на дождь (тоже проверено), он выжидает и надеется. Когда же в паутину попадает муха, он действует стремительно. Я много раз наблюдал этот процесс и могу сказать, что муха почти наверняка обречена; даже если она прилипла только одной ногой, у нее есть максимум две-три секунды на спасение. Услышав жужжание и почувствовав колебания паутины, паук моментально оказывается около жертвы и начинает обматывать ее своими нитями. Муха еще жива, она отчаянно жужжит, дергается, пытаясь освободиться, но все бесполезно. Паук очень изящно вращает ее задними лапами, перебирая ими быстро-быстро, и так образуется плотный серый кокон. Думает ли о чем-то эта муха? Понимает ли она, что ей конец?»

«Действительно, красивый процесс, — усмехнулся я. — Только красота эта какая-то страшная».

«Природная. Природная красота. Несомненным достоинством сельского детства является близость к природе. Я постоянно изучал ее, может быть, даже сам этого не понимая. Я наблюдал за стаями водомерок, которые разбегались по поверхности воды от поплавка моей удочки. Сквозь прозрачную воду видел, как охотится щука. Раскапывая прелые опилки в теплотрассе, находил личинок майских жуков и жуков-носорогов, самих жуков, новорожденных мышат. Следил за тем, как в сделанном мною скворечнике появлялись скворчата, которые разевали свои большие рты навстречу родителям, приносившим им что-то в клюве. На моих глазах из посаженной мною семечки вырастал подсолнух. После теплого дождя асфальт на дороге бывал покрыт дождевыми червями-выползками — не теми, плотными, красноватыми, с острыми концами, которых мы копали для рыбалки на берегу реки в глинистой почве, а огромными, розовато-серыми, дряблыми и почти прозрачными, обитающими в огородной земле. Зимой, в двадцатиградусные морозы, я и мой друг Женька переходили по льду на другой берег Ишима и по грудь в снегу бродили в зарослях ивняка и тополей, изучая следы зверей и птиц, лакомясь мерзлым ярко-красным ароматным шиповником. Однажды во время такого похода мы нашли мертвого пестрого дятла, у которого был выеден весь живот. Решив, что это, несомненно, сделала куница, мы чувствовали себя великими натуралистами. Зимними вечерами я часто видел полярных сов, которые появлялись у нас именно в это время года. Огромные, белые с черным крапом, с горящими желтыми глазами, они сидели на столбах или бесшумно пролетали в звездном небе. Летом, на заливном лугу, за селом, я любовался стаями чибисов, диких уток, наблюдал за ондатрами и раками. Раки деловито копошились под водой у самой кромки, но стоило только шевельнуться, как хитрый рак исчезал, оставляя после себя облако поднятого ила. Осенью, когда наступала пора ловить щуку на живца, мы с моим другом Серегой уходили по берегу на многие километры, облавливая тихие черные заводи, на поверхности которых плавали сухие продолговатые ивовые листья, а на обратном пути запекали рыбу. Нет ничего вкуснее этой рыбы — ее нужно обложить свежей мятой, растущей тут же, и засыпать углями от костра. Когда испеченной таким образом рыбине отрываешь голову, она отделяется вместе с кожей и кишками, и остается только вкуснейшее мясо с ароматом дыма и мяты. Если не везло с рыбой, мы набирали в ведра вкуснейшую дикую ежевику, заросли которой стелились по всему левому берегу Ишима. Особенно вкусны были те, ягоды, которые росли в тени, — матовые, с сероватым дымчатым налетом, очень крупные. Выезжая с семьей за грибами и ягодами в лес, я видел осиные гнезда, а иногда в дуплах старых осин — и гнезда шершней, этих огромных ос, имеющих плохие намерения в отношении любого, кто смел их потревожить.