Между жертвенником и камнем. Гость из Кессарии - [12]

Валент осекся на полуслове, увидев, как задергалась жилка на щеке императора.

- Женщина дает смотр римским войскам!.. - презрительно прошептал Тиберий и продолжил, повышая голос: - Подавляет мятежи, против которых бессильно даже имя императора! Таскает за собой сына, чтобы все помнили о Германике и видели преемником моей власти не Гемелла, а Гая! А потом, - снова понизил он голос, - смотрит на меня во дворце тихоня тихоней и еще смеет жаловаться... Смела жаловаться! - поправился Тиберий, вспоминая давний случай, когда Агриппина действительно посетовала ему однажды на какую-то обиду со стороны своей сестры. Что он ответил ей тогда? Ах, да.

Он остановил ее за руку и произнес по-гречески: «Ты, дочка, считаешь оскорблением, что не царствуешь?» И с тех пор больше ни разу не удостаивал разговором. Впрочем, нет. Однажды, кажется, за обедом, протянул ей яблоко, и после того, как Агриппина отказалась, сделал вид, что оскорбился за то, что его подозревают в попытке отравления, и перестал приглашать ее к столу. А вскоре и вовсе сослал на остров Пандатерию...

Как бы там ни было у Макрона, а сыновей Германика надо убрать сейчас.

Начнем с...

Гая? - услужливо подхватил Валент.

Нет! - остановил его жестом Тиберий. - Гай пока молод и неопасен. Будем действовать по-старшинству.

Значит, Нерон?

Да, немедленно отправь гонца на остров Понтий! Пусть к Нерону приведут палача и предоставят ему право выбора...

28 Валент вопросительно взглянул на Тиберия, который невозмутимо докончил:

- Вешаться самому или доверить это дело палачу. Теперь этот тезка моего несчастного брата - Друз...

Император нахмурился, вспомнив, что Нерон и Друз, так же как и Гай приходятся родными внуками спасшей его Антонии, но тут же справившись с собой, спросил:

- Как он?

- Сидит в подвале твоего Палатинского дворца на одном хлебе! - поклонился Валент.

- Лишить его и этого!

Офицер понимающе кивнул.

- А теперь, - голос императора налился своей обычной, непререкаемой силой. – Цирюльника сюда, ученых для беседы, и не сводить глаз с моря!

VIII Трое суток император отвлекал себя тем, что забавлялся замешательством ученых филологов, приводя их в растерянность своими неожиданными вопросами:

- Какое девичье имя носил Ахилл, находясь у дочерей Ликомеда? - спрашивал он, и умудренные в мифологических тонкостях филологи, переглядывались, не находя ответа.

А он, насладившись выражением на их лицах, уже задавал новые вопросы:

- Кто была мать Гекубы?2 Что пели сирены?

Ученые смущенно покашливали в кулаки и отводили взгляды от его насмешливых глаз.

На четвертые сутки терпение императора снова стало истощаться. Ему наскучила эта игра, к тому же один из филологов - Селевк, желая заслужить его благосклонность, стал расспрашивать у слуг, что читает Тиберий, чтобы подготовиться к неожиданным вопросам.

Занятия с филологами он тут же отменил, обозвав их лгунами, а не учеными. Селевка удалил из дворца, послав следом за ним гонца, чтобы тот заставил его лишить себя жизни, И снова предался пьянству.

Герой Троянской войны Ахилл, скрываясь в Скиросе среди девушек, носил имя Пирры – «Рыжей».

Мать троянской царицы Гекубы звали, по разным версиям, пятью трудно запоминаемыми греческими именами.

Но однажды, вместо охранника в спальню ворвался сияющий Валент.

- Ну! - заторопил его Тиберий. – Где послание?

Офицер кивнул на дверь, за которой Тиберий различил тяжелые шаги. В спальню, отстранив властной рукой Валента, вошел… сам Макрон.

Тиберий вскочил с ложа.

- Ты?!

- Я, - невозмутимо отозвался Макрон, словно речь шла о его возвращении после минутного отсутствия, широко улыбнулся императору.

И эта улыбка, которая, быть может, первый раз в жизни появилась на губах Макрона, лучше всяких слов, заверений, клятв убедила Тиберия в том, что дела не так уж и плохи.

Он сразу обмяк и, облегченно вздыхая, покачал головой:

- Что ж ты так долго молчал?

- Я хотел... – пробормотал, оправдываясь Макрон. – Но не все еще было улажено.

- А теперь? - быстро поднял голову император.

- Теперь почти все...

- Почти?

- Завтра - заседание сената, на котором с благодарственным словом к тебе обратятся новые консулы. А у Сеяна осталось еще две с половиной тысячи верных людей. Он приказал выставить их вокруг курии.

- Он что-то подозревает?

- Не думаю! - покачал головой Макрон. - Он как старый волк, который чувствует засаду, но не видит ее.

- А легионы... - простонал Тиберий. - Ты уверен в наших с тобой легионах?

- Конечно! - невозмутимо отозвался Макрон. - Если только...

Что только?!

- Сеян не пообещает им после заседания большую награду, чем ты. Хотя, думаю, до этого дело не дойдет. Я не собираюсь выпускать его из курии. Но для того, чтобы сенаторы согласились на его арест, мне нужны веские доказательства...

- Будут тебе доказательства! - пробормотал Тиберий, садясь за стол и беря чистый лист пергамента.

«Отцы-сенаторы! - вывел он своим размашистым почерком и задумался, искоса поглядывая на Макрона, терпеливо дожидавшегося у входа. - Хоть я и не вижу сейчас вас, но чувствую, что все вы внимаете каждому моему слову. Сообщение, которое вам предстоит выслушать, быть может, кого-то повергнет в трепет, кого-то в недоумение, третьих просто ошеломит, но уверен, что всех вас после этого прочтения, объединит справедливый гнев и искренняя тревога за судьбу отечества, за очаги и могилы наших 30 предков».