Между ушами. Феномены мышления, интуиции и памяти - [29]

Четырнадцатилетний бурсак по прозвищу Карась, которому медведь на ухо наступил, надумал поучиться обиходу у своего продвинутого однокашника.

«– Не знаю, как «Господи воззвах» на седьмой глас. Покажи, Лапша!

– Слушай! – и Лапша запел: «палася, перпалася, давно с милым не видалася». Так же поется и на глас. Ну-ко, попробуй.

– Господи, воззвах к тебе, услыши мя, услыши мя, господи, – запел Карась.

– Напев тот, только разнишь сильно…

– А как на пятый глас?

В ответ Карасю Лапша запел:

– Кто бы нам поднес, мы бы выпили.

– А как на четвертый?

– Слушай: «шел баран: бя, бя, бя». Пой!

Карась на новый напев затянул: «Господи воззвах». Отправляясь на заднюю парту Камчатки, он все твердил: «палася, перепалася», «кто бы нам поднес» и «шел баран». В обиходе церковного пения употребляется 8 гласов или напевов на текст «Господи воззвах»; слова одни и те же, а напевы разные. Это сильно затрудняло бурсаков. Вот аборигены еще бурсы и придумали разные присловья, по образцу которых нетрудно было припомнить, как поется тот или другой глас… Но Карась не был одарен музыкальным ухом, за что давным-давно его выгнали из семинарского хора. Через несколько минут он перепутал напевы. Посмотрел Карась на Лапшу и Голопуза, думая, не пойти ли опять к ним, но, махнув рукою, оставил это намерение. «Все равно не пойму», – заключил он и печально опустил на ладони голову».

Какие же отделы головного мозга отвечают за усвоение, сохранение и воспроизведение информации? Что нейрофизиологи могут сказать по этому поводу? Почти шестьдесят лет назад психолог Карл Лэшли – пионер в области экспериментального исследования мозга и поведения – попытался дать ответ на вопрос о пространственной организации памяти в мозгу. Он обучал животных решению определенной задачи, а затем удалял один за другим участки коры головного мозга, стремясь отыскать банк данных, где бережно сохраняется информация. К сожалению, независимо от того, какое количество корковой ткани было удалено, вычислить локус, где хранятся энграммы – следы памяти, так и не удалось. Позднее выяснилось, что подход Лэшли не мог увенчаться успехом ни в каком случае, поскольку в сохранении энграмм принимает не только (и даже не столько) кора, но и многочисленные подкорковые структуры, сплошь и рядом дублирующие друг друга.

Головной мозг, как и Галлию в знаменитых записках Юлия Цезаря, можно условно разделить на три части. В первый блок попадают гипоталамус, таламические структуры, ретикулярная формация и вообще верхние отделы ствола, в том числе и древняя кора. А.Р. Лурия в свое время называл этот блок энергетическим, ибо он управляет чередованием сна и бодрствования, поддерживает активное внимание и вообще озабочен регуляцией тонуса нервной системы в целом. Третий блок – это лобные доли, мозг над мозгом, средоточие высших психических функций, формирующие сознательное поведение и продукцию планов. Неполадки в этой сфере вызывают расстройства совершенно особого типа, имеющие к памяти самое косвенное отношение (более подробно о лобных долях мы поговорим в других главах).

Остается второй блок, куда входят задние отделы коры – затылочные, теменные и височные доли. По всей видимости, следы нужно искать именно тут. Наибольший интерес у нейрофизиологов вызывает весьма любопытная структура второго блока под названием гиппокамп, или рог Амона. Это осколок древней коры, парное мозговое образование, одним своим концом внедрившееся в глубину височных долей, а другим ушедшее в сердцевину мозга, в подкорку. Гиппокамп – своего рода промежуточная инстанция, тесно связанная не только с ретикулярной формацией и гипоталамусом, но и с лобными долями больших полушарий. Применительно к процессам памяти правильнее даже говорить не о гиппокампе как таковом, а о гиппокаповом круге, куда входят и ядра таламуса, и поясная извилина и маммилярные тела. Одним словом, оживленный перекресток, самый настоящий диспетчерский пункт.

В гиппокампе преобладают так называемые нейроны новизны, вспыхивающие импульсами только тогда, если сигнал раньше не встречался. Работая в паре с ретикулярной формацией, он сличает новые сигналы с эталонами, и если разница есть – немедленно умолкает. С.М. Иванов пишет: «Содержание сигнала его не интересует, только разница. В записях, отражающих его активность, нет и намека на структуру сигнала; такой намек можно увидеть у нейронов-специалистов, преобладающих в сенсорных зонах, и у нейронов маммилярных тел. Не эти ли тела ведают консолидацией, посылая по нейронным кругам такие импульсы, в которых кодируется рисунок следа?»

Переведем дух. Чем конкретно занят гиппокамп, никто пока толком сказать не может. Очевидно только, что это одна из важнейших мозговых структур, от которой зависит воспроизведение следов. Переписывание информации из кратковременной памяти в долговременную, по-видимому, осуществляется тоже здесь. Между прочим, при патологических процессах, захватывающих оба гиппокампа, наблюдаются все признаки корсаковского синдрома (специфическое расстройство памяти с нарушением фиксации текущих событий) и нередко развивается ретроградная амнезия. Доктор Бренда Миллер описывает пациента Н. М., тяжелого эпилептика, которому хирургически удалили оба гиппокампа, чтобы облегчить его состояние. После операции Н. М. стал жить только в настоящем времени. Он мог помнить события, предметы или людей ровно столько, сколько они удерживались в его кратковременной памяти. Однако воспоминания о событиях, происходивших за три года до операции и раньше, остались у него нетронутыми.