Между светом и тьмой... - [5]

Она кивнула.

Когда я стал доставать из пакета продукты и укладывать их в холодильник, то чувствовал на себе ее взгляд, но промолчал, считая, что любая моя фраза будет лишней. Закрыв дверку холодильника, я повернулся к ней, и она сказала: – Спасибо.

Это спасибо было для меня больше чем, многие слова других. В нем была истинная благодарность, при этом я понимал, что это нужно в первую очередь ей, потому, что от всего сердца.

– Проходите в комнату, я сейчас поставлю кипятиться чайник. Будем пить чай, тем более, что ты к нему уже все купил.

Я прошел в комнату. Убранство было скромным. По середине комнаты стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. У правой стены сервант с посудой и платяной шкаф. У противоположной стены разместился диван, над которым висела книжная полка. Ближе к окну маленький столик, на котором лежала раскрытая книга. В углу, около окна, телевизор, которые давно не выпускали. Мебель была, конечно, моложе ее, но даже она годилась бы мне по возрасту в бабушки. Что меня поразило, так это множество фотографий в рамках на стенах. Они занимали все свободное место стен. Я видел лица людей, которых возможно уже давно нет. Это была история жизни. Все фотографии были черно – белые.

Ирина Сергеевна вошла в комнату, неся чайник и вазочку с печеньем, – Рассматриваешь мое прошлое? – и, поставив чайник и вазочку на стол, она пошла снова на кухню и принесла чашки и баночку варенья, – варенье домашнее. Подруга приносит.

Она окинула взглядом стены и сказала: – Иногда глядя на эти фотографии, я возвращаюсь в прошлое. Там была реальность. В будущее мне смотреть уже не интересно. Там все предсказуемо. В будущем нет одной важной детали, там нет ностальгии. Она всегда живет только в прошлом. Впрочем, она у тебя, наверное, тоже есть, но у тебя есть и будущее, пусть не ясное, но в этом, пожалуй, есть своя интрига. Да, ты проходи, садись.

Я сел на стул спиной к окну, она села напротив, и стала наливать чай.

– Уютно у вас. Чисто и все как-то аккуратно.

– А что мне еще делать? – Ирина Сергеевна посмотрела на меня. – Вот и навожу порядок, чтобы себя занять, а иначе от безделья и старости стану маразматичкой.

– Что вы такое говорите!

– Говорю, как есть, уже могу это себе позволить.

Я впервые рассмотрел ее лицо. Простое, открытое. Когда она обращалась ко мне, я видел взгляд, в котором затаилась и грусть, и ласка. Гладкие волосы зачесаны назад. Лицо, испещренное морщинами, выражало какую-то внутреннюю доброту.

– Так что тебя заинтересовало в моем позыве? – сказал она, когда в чашки был налит чай.

– Ваше отношение к Всевышнему. Очень неожиданное заключение, особенно, если вы верующая.

– Все мы верующие, только каждый определяет сам своим внутренним состоянием свою веру. Она у каждого своя. Если бы была едина, было бы легче. Всем.

– Но религий много и каждой свой Бог?

– Это лицо Бога у каждой религии свое, а так он, наверное, един. Просто в силу образа развития каждого народа выработались свои правила, свои взгляды, свое отношение к религии.

– Но каждая религия имеет свои каноны, которые отличаются.

– И что? Все их соблюдают? Вот и устанавливает сам себе каждый границы. Ты же знаешь поговорку «сытый голодного не разумеет». Здесь, тоже самое. Мои взгляды не всегда могут сходиться с другими, но каждый грешен уже в своих суждениях, так как считает их весомее. Наверное, есть безгрешные люди, но я таких не встречала, но верить, что они есть, хочется. Я уже давно живу.

– И как быть?

– Не знаю. Да, ты пей чай, а то остынет. Чай должен быть крепким, сладким и горячим.

– Ну вот, вы говорили, что он ошибся, сотворив мир за шесть дней. В чем его ошибка, что вы недовольны этим?

– Я не могу вспомнить, что я говорила, но думаю, что я не говорила про ошибку. Не могла так думать.

– Да, верно, что можно сделать хорошего за шесть дней.

– Это возможно. Человек, живя несколько десятилетий, если оглянется назад, то может часто увидеть, что в целом прожил жизнь и, возможно, не плохую, но многого не сделал, о чем мечтал, что хотел. Не смог, не получилось. И это за несколько десятилетий. Конечно, он Всемогущ и для него длительность человеческой жизни – миг. Но прожив жизнь, начинаешь понимать, что были моменты, когда жизнь могла сложиться иначе, но она такая, какую прожил. И прожитая жизнь, это плата за рождение. В мире нет ничего бесплатного, разве, что кроме благодати, которую называют Божьей, хотя никто не может сказать, что это такое. Это просто состояние человека в какие-то моменты. А так, за все надо платить, и складывается впечатление, что жизнь дана в долг. Мы все здесь кому-то обязаны. Оттого и грустно.

– Мне не приходилось встречать человека вашего возраста, который так излагает свои мысли.

– Дима, мне восемьдесят лет. Есть возможность рассуждать. Я одинока, так получилось, иногда рассуждения утоляют голод отсутствия общения. Утоляют одиночество.

– И все-таки. А что бы вы спросили, если бы вам довелось встретиться с Богом?

– Если он есть, я с ним встречусь, не долго мне осталось, а вот удастся ли спросить не знаю. Ты бы еще спросил, чтобы я спросила, встретившись с сатаной? Я не слышала и не видела ни того, ни другого. И не верю в то, что их видели другие. Я думаю им этого не надо – быть на виду. Хотя, доведись, встретиться я думаю, что сказать или спросить будет нечего. Разве только задам простой вопрос, что озвучила невольно. Зачем? Но не спрошу.