Между строк - [46]

— У меня сегодня состоялся разговор с Димкой Николаевым. Он нам обоим нелегко дался. Димка признался мне в любви и попытался меня убедить, что с Морозовым у нас ничего не выйдет, что Андрей лишь использует меня. Мало того, Димка заявил, что в любой момент готов развестись со Светкой, чтобы быть со мной. Такие вот дела.

— Да-а, сильно. Ты не замечала, что чем масштабнее очередная твоя катастрофа, тем больше людей ты за собой увлекаешь?

— Это не катастрофа. Это жизнь. Причем роман с Морозовым я не считаю трагедией. Нам хорошо вместе.

— А ты не боишься, что Димка прав?

— Нет. Я уверена в себе, уверена в Андрее. Без этого отношений вообще не может быть. Я не хочу думать о том, что было бы, если… Или что будет. Встреча с этим человеком изменила меня. Он заставил меня забыть о своих комплексах и недостатках. Я действительно себе нравлюсь.

— Но ты и раньше не была слабой и затюканной…

— Да. Только раньше я тащила на себе все и была уверена, что без меня никто ничего не сделает. У меня не было времени думать о себе. А теперь понимаю, что не имею на это права. Ведь я нужна ему. Впервые за много лет я смогла почувствовать себя слабой. Это такое счастье — знать, что рядом с тобой человек, который любит тебя. Который сильнее и умнее тебя, и ты можешь не скрывать своей слабости.

— Но ты же тысячу раз говорила, что никогда не свяжешь свою жизнь с актером. Вспомни.

— Знаешь, общаясь с ним, я забываю о том, какая у него профессия. Я в общем-то неоднократно ловила себя на том, что больше знаю его как человека, а не как актера. Рядом со мной любимый человек. И все. Мы не хотим казаться друг другу лучше, чем есть на самом деле. Мы можем быть предельно откровенны и рассчитывать на понимание. Если я чего-то не знаю, он мне терпеливо объясняет, если у него что-то не ладится, я пытаюсь ему помочь. Нас тянет друг к другу, как разноименные заряды.

— Честно говоря, мне жалко Димку.

— Мне тоже. Но лукавить, давать надежду я не могу. Я просто не имею права играть его чувствами. Он для меня друг. Даже больше. Я очень дорожу этими отношениями. Говорят, друзья познаются в беде. У меня были ситуации, когда только Димка понял меня и поддержал. И слукавить в этой ситуации — значит предать.

— А если ты просто «потерялась» за этими красивыми внешними эффектами?

— Знаешь, я чувствую, что все это искренне. Можно сыграть ту или иную сцену, но глаза, психофизическая реакция выдадут. Я знаю эту публику, знаю, чего можно ждать. Но это не тот случай. Ты сама прекрасно знаешь, что со временем начинаешь понимать, врет человек или нет, улавливать это по каким-то незначительным нюансам. И это не объяснить. Просто знаешь, и все.

— Мы с тобой довольно близкие люди. Я хочу, чтобы ты сама себя не наказала, сделав неверный шаг. Вот и пытаю тебя.

— Я тоже неоднократно задавала себе эти вопросы. Но тогда, увидев его впервые, я поняла, что этот человек останется в моей жизни надолго. Кажется, телефон звонит.

Юлька взяла трубку.

— Это тебя. Голос очень знакомый.

— Меня?! Здесь?.. Да, я слушаю.

— Привет. Я завтра прилетаю.

— Андрей? Как ты меня нашел?

— Ты не рада?

— Рада. Я ничего не понимаю.

— Как у тебя дела? На работе все в порядке?

— Все нормально.

— Как сама?

— Все хорошо.

— Но я же чувствую, что что-то не так.

— Я не ожидала, что ты сюда позвонишь. Я очень рада тебя слышать.

— Ты не представляешь, как мне дались эти дни.

— Что-то случилось?

— Рядом не было тебя. Завтра вечером мы наконец увидимся. Думаю, часов в десять буду дома. Целую. До завтра.

— Целую.

Морозов потом так и не рассказал, как ему удалось меня найти и откуда у него телефон Юльки. «У тебя учусь», — отмахнулся он шутя.

Юлька пыталась понять, что же произошло, кто мог меня найти сейчас у нее и так озадачить. Но сразу «в лоб» она об этом спрашивать не стала.

— Пойдем на кухню. Надо ужин разогреть. Сейчас Славка придет.

— Извини, я, наверное, пойду.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Тебя кто-то обидел по телефону?

— Все в порядке.

— Кстати, кто это был?

— Морозов.

— Кто?! Подожди, придет Славка, он тебя довезет до дома.

— Не стоит. Передавай ему привет. Извини.

— А ты действительно изменилась. Ну ладно, звони, заезжай.

— Хорошо. Пока.

— Пока.

Вспомнилась затертая фраза из какого-то дамского, не менее затертого романа: «Отчаяние охватило ее, и тоска ледяной рукой душила за горло». Бред! Кто так пишет? Кто это читает?

Идти на каблуках по брусчатке Камергерского было неудобно, и мысли переключились на то, чтобы найти относительно ровную дорогу. Афиши и растяжки о предстоящих спектаклях, естественно, встречались на каждом шагу. У крыльца школы-студии МХАТ что-то шумно обсуждала компания студентов. Наглые голуби, не боясь прохожих, клянчили еду. Ничего не поменялось. Но подсознание уловило какие-то еле заметные изменения. Я пересекла Тверскую и пошла дальше дворами, мимо величественных домов за высокой оградой, в которых раньше жили члены советского правительства, а теперь — новые хозяева жизни. Где-то шумели Моховая и Воздвиженка. Очевидно, одна из туч распорола брюхо о Спасскую башню: дождь хлынул внезапно, и за пару минут образовались непроходимые лужи. Ноги сами понесли меня к метро, которое, к счастью, было за углом.