Между строк - [29]

Как избавиться от наваждения, я не знала. На мое счастье, вот-вот должен был открыться театрально-концертный сезон. Тогда, окунувшись в привычную для себя атмосферу, я забыла бы весь этот кошмар. Но я не знала, что мне предстоит еще одна эмоциональная встряска. Очевидно, чтобы я более отчетливо «почувствовала разницу».

На фоне летнего затишья предстоящий День российского артиста, который устраивал Фонд развития кинобизнеса, пришелся очень даже кстати. На тусовку были приглашены корифеи отечественного кино, а также «молодняк», который от имени и по поручению должен был поздравлять ветеранов. За пару дней до мероприятия устроили пресс-конференцию, посвященную предстоящей вечеринке. Спрашивать, честно говоря, было не о чем, и организаторы, похоже, прекрасно об этом знали. Тогда я столкнулась с этим впервые, но, как показала практика, многие взяли потом этот прием на вооружение — «своим» журналистам организаторы раздавали «нужные» вопросы, написанные на бумажке. Вопросы были пронумерованы, чтобы беседа казалась все-таки выстроенной. Многие были в шоке.

— Прямо как на школьном утреннике. Помнишь, тогда часто устраивали «монтажи», — поделился со мной коллега.

— Кто же такое забудет?

В клуб «Шапка Мономаха» народ стекался, как всегда, не спеша. Было время занять место, осмотреться и поговорить с организаторами.

Хорошая компания, неплохой фуршет, да и над сценарием мероприятия организаторы худо-бедно поработали. Во всяком случае, будет что написать. Кроме того, я встретила приятельницу, с которой мы не виделись чуть ли не с зимы. Что-то в ней изменилось, но что, я поняла не сразу. Она весь вечер пила минеральную воду и ела яблоки.

— Что с тобой?

— Токсикоз.

— Поздравляю.

— С чем?! Я на еду смотреть не могу. А на прошлой неделе вообще пытка была. Я делала материал про японскую кухню, так меня закормили рыбными деликатесами. Я и так свела дегустацию к минимуму. Обидно было — ты не представляешь! Я «морских гадов» могу есть круглосуточно, а тут — просто беда. Я не знала, как выдержу. Потом, как и следовало ожидать, не в коня корм.

— В таких случаях начинаешь думать: почему же люди не мечут икру?

— Не надо об икре! Когда меня ею угостили, мир сузился до одной волшебной комнаты, не за столом будет сказано. Я и так уже от «белого друга» стараюсь далеко не уходить. Не дождусь, когда же это закончится.

— Извини, что я опять о своем, о наболевшем. Но ты к себе информашку не пристроишь?

— Запросто. Только мне за ручкой лезть лениво. Ты на диктофон наговори, я потом разберусь.

Через пять минут к нам подбежали организаторы. Одна из девочек, которых в таких конторах всегда пруд пруди, вежливо поинтересовалась у меня:

— Вы, простите, кто?

— А что такое?

— Фотографы интересуются.

— Скажите, что я частное лицо.

Я постаралась особо не засиживаться, чтобы, придя домой, по-быстрому отписать материал и отправить его по электронной почте в редакцию. Потом, немного переделав текст, я его отправила Белову в «Московскую неделю».

Общение с Беловым — это почти всегда стресс. Человек более двадцати лет просидел на одном месте, в литературном журнале. Но в конце девяностых ему пришлось уйти с насиженного места и познать все прелести работы в ежедневке. Другой бы на его месте растерялся, впал в депрессию. Но Белов умел выкручиваться из любой ситуации. Очень хорошо это у него получалось за счет других. Он вовсю эксплуатировал мальчиков-стажеров, которые не знали многих тонкостей этой работы и для которых важен был сам факт публикации. Позже выяснилось, что Белов виртуозно мухлевал с гонорарами. В свою пользу, разумеется.

Стажеры звали его по имени-отчеству: «Николай Иванович» — все-таки ему было уже под пятьдесят. Я, в силу давности нашего знакомства, позволяла себе звать его просто Лешей. У него не очень-то получалось химичить за моей спиной, и он держал дистанцию, справедливо опасаясь, что я, в случае чего, вспомню ему все. Наше общение, если послушать со стороны, было на грани фола. Белову словно доставляло удовольствие отпускать сальные шуточки и делать непристойные намеки. Если я приносила интервью с мужчиной, он начинал подкалывать относительно возможного романа. По его мнению, сделать интервью с актером, музыкантом просто так я не могла, нас обязательно должна была связывать постель. Как-то я принесла материал о мальчиковой группе, тогда они только появлялись. Белов вопросительно посмотрел на меня.

— Следуя твоей логике, Леша, — групповуха.

Стажер, сидевший в кабинете Белова, густо покраснел.

— Слушай, а давай я тебе Вовку на воспитание дам? — Он кивнул в сторону притихшего юноши. — Научишь его профессии.

— Леша, я не беру учеников: хорошему я не научу, а плохому он научится без меня.

Белов захихикал. Юноша еще больше вжался в стул. Он еще не знал, что от Белова можно ожидать всякого.

Для меня в общем-то было удивительно, как, работая столько лет в журналистике, зная досконально кухню, он умудрялся перессориться если не со всеми, то со многими представителями актерской, литературной и музыкальной тусовки. Мне часто приходилось от него слышать, что с тем или иным персонажем невозможно общаться. На деле выяснялось, что это не так. Человек, которого он характеризовал крайне негативно, оказывался замечательным собеседником. Многие, услышав его фамилию, морщились: