Царь крыс на мгновение прислоняется к его ноге, трется головой.
У зверей это значит:
«Хозяин!»
…За окном крысы штурмуют башню.
Дэкрину не страшно.
Деревья и крысы сжимают плотными стенами, впереди тесная тропа. Юноша идет к городу. Монстры шипят, визжат, жаждут наброситься всем скопом. Ждут сигнала – малейшего запаха страха.
Но Дэкрину не страшно.
Просто идет через лес. Знает, что в любой момент может закрыть глаза – и даже самая ужасная и невыносимая гибель пройдет незамеченной или, по крайней мере, притупленной – полетом в пропасть…
Дорога приводит к поляне, большинство крыс ее остерегаются. Тех, кто решается рядом с ней прошмыгнуть, рвет на куски Царь. Ярости, как и пене из пасти, нет предела, хлещет и хлещет на лапы. Ни одна, даже самая кровавая бойня не может остудить его безумие. В царстве крыс хаос.
Но что там, у шеи безутешного повелителя? Впившийся в плоть нож?..
Дэкрин подходит к Царю.
Не страшно.
Какой, к бесам, страх, когда больше всего хочется уснуть. Прощаются у ворот города-крепости.
– Как твое имя? – спрашивает Дэкрин.
– Инея, – отвечает застенчивая девушка.
Юноша нагибается к Царю, кладет ладошку Инеи на влажный нос зверя, берет в руки его морду, смотрит в алые глаза.
– Это твоя новая хозяйка. Она – это я. Служи ей верно, защищай от всех напастей.
Гладит Царя по загривку. Тот трется о ногу смущающейся, но уже не боящейся девушки.
Дэкрин обнимает Инею, целует губы со всей нежностью и любовью, на которые только способен…
В миле от города догоняет сестра, вручает наспех собранный походный рюкзак… Долго стоят на холме, о чем-то говорят… Руки Неолы безнадежно опускаются…
Брат на прощание обнимает, уходит прежней дорогой.
– Как ты мог, отец? – шептала Неола. По щеке катилась слеза.
– Я лишь хотел, чтобы мой мальчик научился радоваться жизни… Он всегда чего-то боялся. Боялся людей, боялся боли, боялся самого страха. Не покидал поместье, любил меня как единственную в мире опору, и ненавидел за то, что не мог от меня оторваться, не мог жить сам. Боялся жизни – и боялся ее потерять… Я знал, что никогда не станет другим. Да, это я наложил смертельное заклятие… Хотел, чтобы сын познал счастье, перестал бояться! Хотя бы в те три недели, что ему отведены!.. Прошу, не бросай его, будь рядом до последней минуты, чтобы не уснул раньше времени. Шли мне магические письма, найду вас в последние дни!
По щеке катилась слеза, Неола шептала:
– Как ты мог, отец! Дэкрин бредет почти без привалов: время поджимает.
Заклинание от сна приходится читать почти круглые сутки. Без сестры непривычно.
Снег валит причудливыми хлопьями, завывает пробирающий до костей ветер. Дэкрин кутается в плащ, руки прячутся в шкурку убитого на охоте барсука. Да, такое вот великое достижение – убить барсука. Оказывается, еще на что-то годится… барсук. Ну, и Дэкрин тоже.
Стоит на краю серого каменного обрыва. Здесь, в горном хребте, есть вершины внушительнее, хочется туда, но опять же – время не терпит. Под ногами снежная пропасть, сыплются камешки. Облака, снег, ветер… Жаль, нет солнца, но ладно, какая разница. Главное, сделает так, как задумал.
Шаг в пустоту. Ловит дух полета, закрывает глаза.
Под веками ждет другая бездна.
– Как ты могла, дочь? – шепчет отец. По щекам катятся слезы.
– Я же не знала! Почему не сказал? Почему солгал?!
– Если бы я сказал, что заклинание на самом деле не смертельное и всего-навсего усыпит на сутки, ты бы ему рассказала. Ты же не хотела его мучить… Разве я мог обречь сына на гибель?!.. А ведь обрек!.. Собирался догнать, все рассказать, но ты должна была быть с ним, слать мне письма! Почему оставила, почему?! Боже, я ведь только хотел…
По щекам текут слезы. Отец шепчет:
– Скажи, дочка, Дэкрин говорил, что был счастлив?
– Да, папа… – Неола как призрак, вот-вот растает.
Отец крепко обнимает дочь.
